Сядьте поудобнее. Расслабьтесь

Пока варился кофе, я рассматривал своё отражение в кухонном окне. Белые полоски халата терялись в пыли и разводах на стекле. Отражённый я превращался в сплошное серое пятно, парящее над тёмным дождливым утром. Как просто стать тем, чего боишься. Вчерашний вечер подвёл меня к той же границе, которую давно караулил безумный Сэмик. Я был уверен, что пришедшие кружат надо мной, время от времени закрывая своими тёмными телами желтоватый свет настольной лампы. А, может, просто мерцала лампочка. Мне хотелось выбежать из комнаты, стучать в хозяйскую дверь, увидеть его сморщенное лицо и слушать-слушать бесконечные рассказы. Вместо этого я продолжал лежать в постели, пока в дело не вмешался сон. Хотя он был ничуть не лучше того, откуда меня забрал.

Сегодня мне хотелось остаться дома. Наврать шефу про подкосившую простуду и спрятать под одеялом свою тяжелую безумную голову. Я мог сто раз пожалеть об этом, как только старику надоест разговаривать с воздухом и он поймает меня в коридоре. Мне предстояло запастись всем необходим на день и снова притвориться мёртвым.

Я вовремя отключил убегающий кофе и открыл холодильник. Остатки пиццы в коробке, шоколад, газировка, вчерашняя картошка с мясом – сгодится всё, чтобы исключить кухню из походов.

Соорудив из всего этого пирамиду, я прихватил чашку кофе и замер, снова пойманный своим грязным бледнеющим отражением. Небо светлело. Над заправкой через дорогу погас фонарь. Это тоже вид из окна: здесь тот же ракурс со второго этажа, то же низкое серое небо, но убогость окраинных построек разрушает любое представление о правильной жизни. А ещё грязный подоконник, пыль на котором стала липкой.

И вдруг я всё понял.

И услышал, как у моей мечты хрустнула шея.

Квартира Самуила была угловой. Я никогда не бывал днем в его комнате и не видел открытым окно, выходившее на восток. Где солнце вставало из-за посадок, чтобы осветить мою воображаемую жизнь…Мне нужно попасть к нему и проверить

Наскоро отзвонившись шефу, я затих в своей комнате и стал ждать. Фотография лежала в кармане халата. Почему-то мне казалось,что если бы я показал ее старику, он бы тут же умер.

«Сэмик, никто не ходит под окнами. Спи! Спи»…

Хозяйская дверь скрипнула, и быстрым шагом Самуил пробежал по коридору в ванную. Зашумела вода. Сейчас или дождаться, когда он уйдёт из дома? Я не мог ни ждать, ни рисковать, поэтому решил действовать.

За год, который мы прожили вместе, я узнал некоторые его привычки. Старик каждый день пил разогретое в кастрюльке молоко и часто забывал и грязную тару на плите, и опустевшую бутылку в холодильнике. Приоткрыв дверь, я прислушался, вода всё ещё шумела, похоже Сэмик брился. Я прошёл на кухню и открыл холодильник – в бутылке оставалось как раз на одну кружку. Я вылил молоко прямо в слив раковины, чтобы не оставить следов и вернул бутылку на место.

Старик оправдал мои ожидания. Притаившись в своей конуре, я слышал, как открылся холодильник, и в пустое мусорное ведро полетела бутылка. Вздох. Тяжёлые шаги, скрип двери. Через пару минут он прошёл обратно, гремя ключами, всё так же шаркая и кряхтя. Остановился напротив моей двери, судя по всему, сел обуваться. Тут же что-то упало с глухим стуком, и всё смолкло.

Я уставился на дверь, будто мог разглядеть эту тишину, которая тяжелела с каждой минутой. Иногда после очередного обвиняющего монолога, который Самуил выкрикивал в телефонную трубку, он замирал у телефона, задумавшись. Если мне приходилось пройти мимо, он, не глядя на меня, поднимался с места и, вздыхая, возвращался в свою комнату.

Но сегодняшняя тишина отличалась от той, задумчивой. Она уже поглотила четверть часа, и могла бы замахнуться на вечность, если бы я не решился выйти из комнаты.

Самуил сидел возле тумбочки. В его ногах валялся ботинок, второй аккуратно стоял возле ножки табурета. Голова откинута назад, и жёсткий рот с оттопыренной нижней челюстью казался чёрным провалом на бледном, покрытом испариной лице. Я боялся подойти ближе, чтобы дотронуться до его шеи и попытаться нащупать пальцами пульсирующую венку. Вместо этого, вцепившись рукой в дверной косяк, я позвал старика.

Он не ответил, не вздохнул и не пошёл в свою комнату. Он умер. Стоя там, в тёмном коридоре, рядом с его остывающим телом я чувствовал себя преступником. Под пальцами закрошилась стена, и всё ещё думая о шее старика, я вздрогнул, будто услышал её хруст.

Если бы старик знал, как меня впечатлит его смерть! Одинокая и однозвучная, будто последний стук сердца упал вместе с ботинком, и во всём его теле, и во всём доме наступила тишина. Я посмотрел в сторону его комнаты, всё ещё не соображая, что должен сделать сейчас. Вызвать «скорую» или воспользоваться безвременным отсутствием старика и подобраться к окну.