Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

Потом поднялась лидер левых эсеров Мария Спиридонова. Поначалу говорила монотонно, но постепенно перешла почти на крик. Обвиняла большевиков в том, что по отношению к крестьянству их партия «начинает становиться на путь гибельной политики» и что эта политика «убьет у крестьян любовь к советской власти». «Началась диктатура теории, диктатура отдельных лиц, влюбленных в свою теорию, в свою схему, в свои книжки!» — кричала она, обращаясь к появившемуся в президиуме Ленину. Большевики устроили ей обструкцию, кто-то громко и грязно выругался в ее адрес. Когда в некоторых местах дело уже шло к потасовке, к краю сцены вышел Ленин.

Ленина тоже встретили криками и насмешками. Но он заговорил спокойно, будто на лекции в университете, и зал постепенно затих. Ленин холодно анализировал унизительность, но необходимость Брестского мира, продовольственной диктатуры и смертной казни во время революции. Снисходительно, но и язвительно несколько раз отозвался о партии левых эсеров и ее лидерах: «Те социалисты, которые уходят в такую минуту… те — враги народа, губят революцию и поддерживают насилие, те — друзья капиталистов! Война им, и война беспощадная!»

В конце речи, вспоминал Локкарт, зал разразился овациями, в которых участвовали не одни большевики.

Впрочем, вскоре обстановка вновь накалилась. Левый эсер Камков, выступая, повернулся к ложе, где сидел Мир-бах, и кричал, что «диктатура пролетариата превратилась в диктатуру Мирбаха». Из других источников известно, что делегаты грозили Мирбаху кулаками, показывали неприличные жесты и кричали: «Долой Мирбаха! Долой немецких мясников!» Интересно, что во время речи Камкова в дипломатической ложе союзников бурно аплодировал один офицер из французской контрразведки.

Мирбах сидел невозмутимо, не вынув даже монокля из глаза, и читал газету.

Вечером того же дня немцы совершили роковой для графа Мирбаха поступок — они уговорили его больше не появляться на съезде. Впрочем, аргументы об угрозах покушения на его жизнь не подействовали. Посол согласился не посещать съезд на следующий день только после того, как ему сказали, что он, как первый представитель Германской империи, не имеет права подвергать себя подобного рода оскорблениям. А ведь если бы Мирбах поехал на съезд 6 июля, все могло бы пойти совсем по-другому…

18-летнему Якову Блюмкину. Он служил в ВЧК, занимался борьбой с немецким шпионажем и хорошо знал расположение всех помещений в посольстве Германии.

Шестого июля заседание съезда было назначено на 14.00. Однако оно никак не начиналось. Зал был полон, но места в президиуме пустовали. Никого не было ни в немецкой ложе, ни в ложе союзников.

Около 16.00 в своей ложе появился Локкарт. Он так описывал обстановку в зале: «День был душный, и в театре было жарко, как в бане. Партер был почти полон делегатами, но на сцене оставалось много пустых мест. Не было ни Троцкого, ни Радека. К пяти часам исчезла большая часть большевиков — членов ЦИКа. Ложа, отведенная представителям центральных держав, пустовала».

В шесть часов вечера в дипломатическую ложу к Локкарту вошел Сидней Рейли и рассказал, что на улицах началась стрельба. Он же сообщил, что Большой театр оцеплен войсками, а все входы и выходы из него блокированы вооруженными часовыми. Что именно происходило в Москве, Рейли не знал.

Рейли и еще один французский агент на всякий случай начали проверять содержимое своих карманов и рвать в клочья различные бумаги. Их обрывки они рассовывали под обивку кресел, а некоторые, наиболее опасные, по словам Локкарта, даже глотали.

В полной неизвестности они сидели у себя в ложе примерно до семи часов вечера. Потом вдруг появился известный большевик Карл Радек — тогда он был членом коллегии Наркомата иностранных дел — и объявил дипломатам, что они свободны, и рассказал о том, что произошло.

Выяснилось, что примерно в 15.30 в здании посольства Германии в Денежном переулке был убит германский посол граф Мирбах. Личности убийц даже не пришлось устанавливать — явившись в посольство, они сами отрекомендовались немцам и предъявили им удостоверение ВЧК за подписью Дзержинского. Ими оказались сотрудники ВЧК левые эсеры Яков Блюмкин и Николай Андреев. После покушения, во время которого Блюмкин был ранен в ногу, они скрылись в расположении Боевого отряда ВЧК под командованием левого эсера Дмитрия Попова.

Ленин лично ездил в посольство Германии приносить извинения, а Дзержинский отправился в отряд Попова арестовывать Блюмкина и Андреева. Но в итоге там арестовали его самого. Там же, в особняке отряда Попова в Трехсвятительском переулке, оказались и члены ЦК партии левых эсеров. Они заявили, что Мирбах убит по постановлению ЦК их партии и что всю ответственность за этот акт руководство левых эсеров берет на себя.