Но, арестовав Дзержинского, левые эсеры начали долго обсуждать, что им делать дальше. ЦК партии чего-то ждал. После шести часов вечера Спиридонова в сопровождении группы матросов отправилась в Большой театр, на съезд. Левые эсеры надеялись, что убийство Мирбаха сможет переломить настроение делегатов и «линия революции» «выправится» мирным путем.
Спиридонову в Большой театр пропустили беспрепятственно. Но там-то она и узнала, что вся левоэсеровская фракция уже арестована большевиками. Отряд латышских стрелков окружил здание театра.
К этому времени левые эсеры в зале уже наверняка знали об убийстве Мирбаха, но Спиридонова, как говорится, расставила все точки над «i». Она сообщила, что ответственность за эту акцию берет на себя ЦК ПЛСР и что по его же решению задержан Дзержинский.
«Русский народ свободен от Мирбаха!» — провозгласила она.
…К активным действиям левые эсеры приступили только вечером. Они заняли телефон и телеграф, а также попробовали подойти к Большому театру, но были отброшены латышами. «Но этим их фантазия и ограничилась», — записал Локкарт.
Зато большевики, наоборот, действовали весьма энергично, и уже в 16.00 Cовнарком объявил, что восстание в Москве ликвидировано.
«Единственным результатом этой оперы-буфф социалистов-революционеров явилось усиление большевистской фракции и партии мира, — констатировал Локкарт. — Неудача этого восстания должна была бы открыть глаза союзникам. Воля России избежать какой бы то ни было войны, против ли немцев или против союзников была, очевидно, непоколебима».
Он никогда не упускал случая познакомиться с симпатичными барышнями. Во-первых, из-за свойства своего характера — Рейли, судя по всему, был явным дамским угодником или просто «бабником». Ну а во-вторых, он никогда не исключал возможности использовать своих подруг для дела. Влюбленные в него женщины выполняли его просьбы беспрекословно. До сих пор, впрочем, не совсем понятно, использовал он их «втемную» или они все-таки были в курсе его шпионских задач.
В Большом театре, в перерыве между заседаниями съезда, он познакомился с 25-летней машинисткой Ольгой Старжевской. Она была весьма симпатична, а кроме того, представляла весьма ценный потенциальный источник информации — Ольга работала в распорядительном отделе ВЦИКа. К тому времени она успела уже выйти замуж и развестись. В этом браке у нее родилась дочь, которая жила вместе с бывшим мужем на Кавказе.
Старжевская потом говорила, что она понятия не имеет, как Рейли попал на съезд и как он получил пропуск на вход в Большой театр. Ольга рассказывала, что он представился ей Константином Массино, «советским служащим». Через четыре месяца после начала их знакомства, 11 ноября 1918 года, когда вынужденный бежать из России Рейли как раз прибыл в Англию, она, находясь в Бутырской тюрьме, написала заявление в Общество Красного Креста помощи политическим заключенным, в котором описывала свои отношения с «женихом» Массино-Рейли, которого, как она признавалась, «очень любила и с которым решила уже вместе жить».
Рейли называл себя Константином Марковичем, хотя иногда в материалах следственного дела он фигурирует как Константин Павлович. Но не в этом дело. По словам Старжевской, она всерьез полюбила этого человека. «Во время нашего знакомства он выдавал себя за русского, и только перед тем, как скрылся, он сказал мне — кто он, — писала Старжевская. — До того момента у меня никаких сомнений не было, что он русский. Я ему верила, и любила и видела в нем человека очень честного, благородного, интересного и очень большого ума, и в душе гордилась любовью его…»
Роман между ними развивался быстро. В день знакомства он проводил ее домой и дал свой адрес. Второе свидание состоялось уже на следующий день. Потом они встречались в парках, в ресторане «Прага», у нее на квартире. Потом Рейли предложил ей снять квартиру получше — на Малой Бронной. Перед тем как окончательно оформить сделку, он осмотрел ее и даже оставил свой паспорт — для прописки. Разумеется, фальшивый. Затем он дал ей 20 тысяч рублей. Первый «транш» составил 15 тысяч, а остальную сумму он доплатил потом, в несколько приемов. Скорее всего, часть этих средств составляли деньги, одолженные Рейли у своего старого знакомого Максима Трестера.
Любопытная деталь — по словам Старжевской, Рейли говорил, что у него есть еще и другие знакомые женщины, и обещал ее с ними познакомить. Впрочем, в подобной ситуации «многоженства» он оказывался не в первый и не в последний раз. О его «слабости по женской линии» знали и в Лондоне, и там это далеко не всем нравилось. Начальники Рейли, наверное, вполне могли бы повторить слова вожака банды из фильма «Место встречи изменить нельзя»: «Говорил я ему, говорил: кабаки и бабы доведут до цугундера!» Впрочем, в этом смысле они были бы не правы — до цугундера Рейли как раз довели не женщины.
Интервенция