Сила Слова в Древней Ирландии. Магия друидов

Их прибытие в Ирландию – это последняя, дефинитивная волна этнических вторжений, как принято считать – это и есть предки современных ирландцев. Конечно, говорить об этом так кратко и так однозначно – это отчасти профанация анализа очень сложного материала. Однако, как я понимаю свою задачу именно сейчас: для нас важно выстроить тщательное и уравновешенное, систематизированное описание внедрения на остров неких навыков и умений и затем предложить своего рода квалификативный анализ этих навыков, во многом, конечно, воплощающийся на лингвистическом уровне в создание терминологии, описывающей данные магические практики. В своем анализе я стараюсь двигаться как бы хронологически: от племени Фир Болг – к Племенам Богини Дану, а затем – к переселению из Испании «сыновей Миля» (а потом – о последовавших за этим событиях). Но, конечно, я понимаю, что данный подход совершенно не научен и, может быть, даже порочен, поскольку открывает дверь для дилетантских реконструкций любителей «кельтских мифов». Наверное, было бы эффективнее и честнее построить анализ деривации в последовательности относительно хронологии самой традиции. И тогда, возможно, появились бы основания для более четких дефиниций и собственно терминологической составляющей. Так, например, можно было бы сказать, что для VIII в. понятия bricht и sén имеют один смысл, а для XI в. – уже какой-то другой (собственно говоря, так и развивается любой язык). Но при этом следует учитывать и социальный, и жанровый контекст употреблений. И не забывать о том, что многие рукописи, относящиеся даже к ранне-новоирландскому периоду, содержат архаические тексты. И пытаться представить себе круг чтения компилятора, создающего новые свидетельства на базе уже имеющихся

[71]. И помнить об устном предании, которое менялось с течением веков и часто выступало в роли источника для письменных фиксаций. Ну и конечно – об античных и библейских текстах… Так что все же метод искусственной реконструкции «истории словесной магии» в Ирландии неожиданным образом оказывается оправданным: так, по разным, часто противоречивым источникам можно воссоздать биографию некой малоизвестной исторической личности.

Как можно было ожидать заранее, прибытие сыновей Миля было принято Племенами Богини враждебно, и это, казалось бы, дало им возможность проявить свои умения, в частности – задерживать мочу в телах воинов, насылать на них жажду, вызывать потоки огня, ветер со снегом и все прочее. Но ничего такого в «Книге захватов» почти не происходит, как почти не происходит и собственно битв и сражений. Воцарение на острове сыновей Миля оказывается успешным в основном как раз благодаря словесному искусству истинного лидера племени – поэта Аморгена. Но понять это можно далеко не сразу, поскольку компиляторы добавили в свой рассказ так много имен героев и вождей, слуг, их жен и братьев, а также деталей передвижения кораблей и военных отрядов, что практическое отсутствие сражений как таковых предстает как бы и незаметным. Но, вспомним из «Опьянения уладов»:

Когда пришли в Ирландию сыновья Миля, то оказалось, что мудрость их выше мудрости Племен Богини Дану [Саги об уладах 2004: 79].

В оригинале в данном случае употреблено не слово fess, fiuss ‘знание, узнавание’, которое применялось по отношению к Племенам Богини Дану. В начале саги о «сыновьях Миля» сказано:

tánic a ngáes timchell Táathi Dé Danann [Watson 1967: 1, 2] – букв.: пришла их мудрость вокруг Племен Богини Дану.

То есть, во‑первых, здесь обозначен основной вид «оружия», при помощи которого сыновья Миля смогли одержать верх: это не колдовство, не дьявольские хитрости и умения, которые как бы дополняют собственно оружие, а именно некая врожденная (или приобретенная!) мудрость и рассудительность. Во-вторых – лексема имеет однозначно положительные коннотации, соответствующее прилагательное gaeth ‘мудрый, умный; образованный’ в текстах законов противопоставляется понятию – baeth

‘безумный, одержимый; дикий (о животных)’. В-третьих, что интересно, во фразе употреблено глагольное сочетание do-icc timchell, букв.: ‘идет вокруг, окружает’, которое, в частности, используется как охотничий термин[72]. То есть все вместе воссоздает картину не столько битвы и сражения равных, сколько своего рода королевской охоты или скорее жестокой, но при этом обоснованно неизбежной политики колонизаторов по отношению к местным аборигенам (вспомним Австралию, Тасманию, Аляску, несчастных айнов, индейцев чероки и многих других).