Сила ведлов

С одной стороны, он давал двум здоровенным, но всё же не таким большим изумрудам, торчащим из нижней части овальной карстовой полости наискосок и уже почти соединившись вершинами, остыть, а с другой — просто хотел успокоиться, прийти в себя. Даже после того, как площадка была освобождена от щебня, Митяй не стал торопиться и сначала сбросил вниз, к машине, весь инструмент, а потом не поленился спуститься по трапу, погрузить его в «Пахома» и отогнать машину на пару сотен метров. Ему почему-то показалось, что одним только извлечением изумрудов из чрева Матери-Земли дело не закончится и лучше ко всему подготовиться заранее. Поэтому только в полдень Митяй снова поднялся наверх и решительно потянулся руками к заветным говорящим камням, для чего ему пришлось влезть в каверну почти по пояс. Ничего вроде молотка он в руки не брал, так как понимал, что дело непростое, ведловское, если не больше, связанное с какими-то действительно сакральными, неподвластными разуму обычного человека вещами, к которым нужно относиться не только с уважением, но и большим почтением.

Как только Митяй влез в каверну, его обдало таким жаром, что даже волосы затрещали. Перчаток он тоже не надевал, и, когда схватился за изумруды голыми руками, их моментально ожгло так, словно ему подсунули два раскалённых лома, но он не издал ни единого звука, сжал пальцы покрепче и сделал кистями лёгкое вращательное движение. Раздался мелодичный звон, и оба изумруда легко отделились от породы. Тотчас жар сменился приятной прохладой, и ему захотелось перевести дух, но он не стал этого делать, а посунулся назад и скороговоркой сказал:

— Спасибо тебе, Мать-Земля, все свои обещания я обязательно исполню, а теперь извини…

Митяй тут же со всех ног бросился вниз по трапу. Однако вовремя, так как уже в следующую секунду послышался глухой, раскатистый и, как показалось Митяю, насмешливый шум, похожий на смех, отчего он подумал: «Так, похоже, пора рвать когти». И, не оглядываясь, бросился бежать, а за его спиной всё уже рычало, скрежетало и ходило ходуном, да и изумруды словно взбесились и снова принялись нагреваться, как два электрических паяльника. Только добежав до «Пахома», Митяй оглянулся назад.

Довольно высокая, хотя и не громадная горушка почти правильной овальной формы, отдалённо напоминающая утюжок, осыпалась внушительным обвалом и полностью погребла под камнями трап, площадку из толстых брусьев с перилами и навес, сделавшись чуть ли не вдвое ниже. Митяй подошёл к машине, устало сел прямо на пожухшую траву и, наконец, смог рассмотреть свои говорящие камни. Это были два ярких сочно-зелёных изумруда в форме правильных шестигранных призм длиной в тридцать пять сантиметров один и тридцать семь другой, но одинаковой толщины сантиметров в восемь в поперечнике. Он даже не мог обхватить их пальцами одной руки полностью. Изумруды мало того что были горячими, так ещё и ёрзали в его руках, словно живые, чему он совершенно не удивлялся. Все говорящие камни в руках ведлов оживали и двигались, правда будучи только обработанными. Могли они и менять температуру, хотя и не нагревались ни у кого, даже у Игната, до такой степени. Чувствуя, что не может удержать их в руках, Митяй вскочил на ноги и побежал к Чусовой. Присев на корточки, он засунул изумруды в воду, и те недовольно зафырчали.

На Митяя их обиженное фырчание не произвело никакого воздействия, и он сердито гыркнул:

— Но-но, без глупостей! У меня, к вашему сведению, ещё и паяльные лампы есть. Так задницу припалю, что мало не покажется.

Как это ни странно, но говорящие камни быстро успокоились и перестали выёживаться и корчить из себя недотрог. Хотя это и были изумруды, Митяй видел в них что-то девичье и потому сказал тому говорящему камню, что побольше:

— Ты будешь теперь Лариской. Была у меня в институте такая подружка, зеленоглазая, кстати. Ну а тебя я стану звать Зинулей-зеленулей. Ты ведь чуть-чуть темнее своей сестрицы. Ну, а теперь пошли в дом.

Он встал и направился к «Пахому». В жизни Митяя начался новый этап — привыкания к говорящим камням, и он даже не мог представить, сколько это продлится. Такие случаи, чтобы говорящие камни на ладонях ведла или ведлы сразу же смогли обрести свою истинную форму, были крайне редки. Обычно говорящие камни ведлы вкладывали в замшевые мешочки, чтобы не перегреть теплом своего тела, и носили на себе от трёх дней до двух месяцев, прежде чем наступал момент их полного преображения. Поэтому Митяй заранее пошил несколько длинных цилиндрических мешочков из довольно толстой и прочной замши, а также что-то вроде оперкобуры для них. Носить молодые говорящие камни следовало поверх рубахи, но обязательно под курткой, тесно прижимая к телу.