Сильмариллион

И случилось так, что однажды весной, когда прошло четыреста и ещё девяносто и пять лет от первого восхода луны, в Нарготронд пришли два эльфа, звали их Гельмир и Арминас. Подданные Ангрода, они после Дагор Браголлах жили на юге у Кирдана Корабела. Из дальних земель несли они вести о большом движении зловредных тварей и орчьих войск, которые стягивались к подножью Эред Ветрин и в Сирионский Проход. Ещё они сказали, что к Кирдану приходил Ульмо и предрёк великую опасность, которая надвигается на Нарготронд.

– Услышь слова Повелителя Вод, – сказали они королю. – Вот что открыл он Кирдану Корабелу: «Северное Зло отравило истоки Сириона, нет прежней силы моей в пальцах текущих вод. Но грядёт ещё худшее. Потому говорю я Правителю Нарготронда: закрой двери твердыни своей и не выходи. Сбрось в реку камни моста, воздвигнутого высокомерием, дабы Зло Ползучее не нашло твоих ворот».

Ородрета тёмное предупреждение посланцев встревожило, но Турин не желал слушать советов, и ни за что не хотел разваливать мост. Стал он высокомерен и упрям, и стремился делать всё по-своему.

Вскоре был убит Хандир, правитель Бретиля. Орки вторглись в его земли, Хандир дал им бой, но люди Бретиля потерпели поражение и отступили вглубь лесов. Осенью того же года Моргот, дождавшись своего часа, двинул давно приготовленное большое войско к Нарогу. Урулоки Глаурунг переполз через Анфауглит, ворвался в северные долины Сириона, учинил там великий разгром, осквернил Эйтель Иврин под горами Эред Ветрин и, вступив в границы Нарготронда, опалил Бережённую долину Талат Дирнэн в междуречьи Нарога и Тейглина.

Войско Нарготронда вышло навстречу врагу. Ужасен был в боевом блеске высокий Турин. Он скакал по правую руку от Ородрета и одним видом своим поднимал дух воинов. Но войско Моргота было намного больше, чем доносили все разведчики, и лишь сам Турин под защитой гномьей маски мог выдержать приближение Глаурунга. Под натиском орков эльфы отступили на поле Тумхалад и оказались зажатыми между реками Нарог и Гинглит. В тот день погибла гордость Нарготронда. Было разбито его войско, убит сражавшийся в первых рядах Ородрет, смертельно ранен Гвиндор, сын Гуйлина. Турин поспешил ему на помощь, разбросал в стороны врагов, вынес Гвиндора из боя, донёс до леса и уложил на траву.

И сказал тогда Гвиндор Турину:

– Я тебя вынес, а ты меня. Квиты мы. Но моё деяние к добру не привело, а твоё напрасно: тело моё изуродовано так, что его не исцелить. Я покидаю Среднеземье, скорбя о дне, когда уносил тебя от орков, хотя по-прежнему люблю тебя, сын Хурина. Если б не самоуверенность твоя и гордыня, у меня осталась бы жизнь и любовь, и Нарготронд ещё продержался бы. Если я для тебя что-то значу, брось меня и спеши в Нарготронд. Спаси Финдуилас! Вот моё последнее слово: сейчас между тобой и роком она одна. Не сумеешь спасти её – злая судьба сумеет найти тебя. Прощай!

И Турин поспешил в Нарготронд, по пути собирая всех, кого встречал, под свою руку.

Осень переходила в суровую зиму, сильный ветер рвал с деревьев последние листья. Войско орков и дракон Глаурунг дошли до цели раньше Турина, явились внезапно, когда на сторожевых постах ещё не знали, что случилось на поле Тумхалад. В тот день мост через Нарог сыграл роковую роль. Он был широк и крепок, разрушить его так быстро не удалось, враги свободно перешли реку. Глаурунг выпустил полный заряд огня на ворота Фелагунда, они рухнули, и дракон проник внутрь.

Когда подошёл Турин, Нарготронд уже был взят страшным врагом. Орки убили всех, у кого увидели оружие, и теперь грабили внутренние помещения. Женщин и девушек, которые не погибли в огне и не пали порубленные, орки согнали на насыпь перед входом, чтобы потом увести в рабство к Морготу. Турин ворвался в этот разгром, круша всех на своём пути, перебежал мост и мечом прорубил себе дорогу к пленницам.

Был он один, ибо немногие спутники его разбежались.

А из зиявших ворот вылез Глаурунг, улёгся позади Турина, отрезав его от моста, и вдруг злой дух, бывший в нём, заговорил, и сказал он:

– Эй ты, сын Хурина! Удачная встреча!

Турин отскочил и бросился на дракона. Лезвие Гуртханга по краям словно вспыхнуло. Глаурунг же придержал огонь в чреве своём, широко открыл глаза и вперил пристальный взгляд в Турина. Турин без страха посмотрел в змеиные глаза без век, да под их чарами так и окаменел с поднятым мечом. Они долго молчали, одни, друг против друга у разбитых ворот Нарготронда, потом Глаурунг снова заговорил, насмехаясь над Турином и оскорбляя его:

– Все твои деяния – зло, сын Хурина. Неблагодарный приёмыш ты, разбойник вне закона, убийца друга, похититель любви, захватчик власти в Нарготронде, упрямый военачальник, бросивший своих на гибель. Твои мать и сестра – рабыни в Дор-Ломине, ходят в лохмотьях и голодают, а ты одет по-королевски. Они извелись в тоске по тебе, а тебя это не заботит. Вот радость отцу узнать, каков его сын. Узнает он, всё узнает!

Глаза Глаурунга завораживали, Турин слушал и словно видел себя в кривом зеркале Зла, и проникался отвращением и ненавистью к самому себе.