Сильнее боли

Приняв душ, она почувствовала себя чуточку легче. Но если копоть пожара и смылась с тела, дымный удушливый след его все равно оставался внутри. Огонь не сжег те страхи, что поселились вчера в ней. Напротив, он наполнил их жаром и серным запахом ада. Теперь начинала тлеть и душа. Оставалось только надеяться, что пламя удастся потушить, пока от нее еще что-то остается. Пока от горячих — скорее, горячечных — кошмаров не скукожился разум. Пока не покрылось пеплом отчаянья сердце. Пока сама она не сгорела, словно жертва на ритуальном костре непонятно кем и зачем затеянной игры.

Значит, и надо выяснить, что это за нелепая, жуткая игра, пешкой в которой она быть не собиралась.

* * *

А пока мылся Тарас, Ольга Михайловна налила ей свежезаваренного чая, села напротив и заговорила, подперев ладонью щеку:

– Хочу вас предупредить, Галя. Не знаю, может быть, вы сочтете меня сумасшедшей, но сказать вам все-таки надо. В конце концов, спросите потом у Расика, он должен помнить. — Женщина замялась, поправила волосы, встала. Прошлась взад-вперед по кухне, снова села на табурет. — Понимаете, в Ильинке живут родственники отца Расика, двоюродный брат и жена с дочерью. Так вот, брат этот, Матвей, он… колдун. — Ольга Михайловна, словно опасаясь Галиных возражений, замахала руками: — Да-да, поверьте мне, настоящий колдун! И мне кажется, что он навел что-то на Расика, какую-то порчу. Последнее время мальчик стал сам не свой. У него дико стала болеть голова, он стал забывать, где был, что делал…

– Вот как? — вставила Галя, чтобы сказать хоть что-то. Ей казалось, что выглядит она сейчас круглой дурой. — Для чего же колдуну наводить на Тараса порчу?

Но Ольга Михайловна, вероятно, подумала, что Галя не поверила ей, а оттого лицо ее приняло вдруг такое выражение, будто женщина решилась на что-то исключительно отчаянное. И то, что она рассказала дальше, стало для Гали действительно неожиданностью.

– Дело в том, — начала исповедь мама Тараса, — что Расик влюбился в дочку Матвея. И тогда я… — Судорожно сглотнув, Ольга Михайловна рассказала все то, что сделала она шестнадцать лет назад, чтобы защитить, как она думала, сына от колдовских чар.

Галя слушала, забывая дышать. И шумно, со всхлипом выдохнула, когда мама Тараса закончила свой рассказ словами:

– И теперь они мстят. Мстят Расику, мстят мне через него. И обязательно отомстят вам, когда узнают, что вы с ним… рядом.

22

Вышли из дому рано, не было и часа ночи. Хоть Тарас и помнил, что поезд отправляется в три часа с минутами, он не хотел, чтобы мама невольно связала их поездку именно с ним. Правда, его очень удивило, что она вообще не заострила внимание на их точном маршруте, в другое время она бы обязательно выспросила, куда конкретно, на чем, зачем и почему он собрался.

Впрочем, мамино нелюбопытство прояснилось сразу же, как только они с Галей вышли из дверей подъезда.

– А ведь Ольга Михайловна догадалась, куда мы едем, — сказала Галя.

– Вот как? — опешил Тарас и даже снял для чего-то с плеч рюкзак, в который поместились и Галины вещи из сумки, и смена белья для себя, и пакет с продуктами.

– Ага, — кивнула Галя и растерянно улыбнулась. — Только она думает, что ты поехал в деревню знакомить меня с отцом.

– С отцом? — Тарас снова забросил рюкзак на спину. — Он разве там живет? Жил…

– Твоя мама сказала, что после смерти твоей бабушки он поселился в ее доме.

– Ну, мама!.. — замотал головой Тарас. — Значит, она общалась с отцом. А я… а мне…

– Да, он звонил ей, — продолжила Галя, хотя чувствовалось, что этот разговор доставляет ей мало удовольствия. Но, видимо, решив разъяснить вопрос до конца, чтобы больше к нему не возвращаться, она рассказала и про «исповедь» Тарасовой мамы.

Тарас готов был провалиться под асфальт и радовался лишь тому, что двор окутывала ночная темнота, разбавленная только неверным светом редких «зрячих» окон да почти скрытого разлапистым деревом фонаря. Он ждал, что Галя скажет сейчас все, что она о нем думает. Но та произнесла лишь:

– Пошли, чего застыл?

– Да, — невпопад ляпнул Тарас, еще раз поправил рюкзак и зашагал к углу дома.

Дальше они шли молча, и лишь когда он стал поворачивать во двор, где они оставили машину, Галя дернула его за рукав:

– Эй, ты куда?

– А… мы разве не поедем? — вяло поинтересовался Тарас, все еще переживающий рассказанное Галей.

– Нам мало неприятностей? Не хватало, чтобы гаишники остановили. Да и куда нам спешить? Времени — вагон. И погода хорошая.

До вокзала оставалось самое большее полчаса ходу, а тихая, теплая ночь была поистине майской. Даже луна светила. Только и сидеть на лавочке под липами — и целоваться, целоваться, целоваться…