Сильнее боли

И Тарас принялся рассказывать. Сначала сбивчиво, останавливаясь и подбирая слова, потом увлекся и подробно выложил и то, что невольно «проспала» Галя, и свои догадки и соображения — тоже. Напоследок он, покраснев и уперев в доски крыльца взгляд, рассказал и то, почему у Катерины оказалось порванным платье.

Галя снова почувствовала, как падает в самый желудок сердце, как становится ему горячо и больно, словно и впрямь обжигает его едкий желудочный сок. Но то, с каким трудом Тарасу далось это признание, она заметила тоже и не могла не оценить.

Тарас замолчал, продолжая сверлить взглядом доски, и Галя провела ладошкой по его колючей щеке.

– Спасибо.

– За что? — вскинул голову Тарас.

– За все. Ты ведь понял, что я имею в виду.

Тарас сначала мотнул головой, но потом неуверенно кивнул.

– И тебе спасибо, — тихо сказал он. — За то, что поняла.

– Всем нам спасибо, — сменила тон Галя и поднялась на ноги. — А теперь пошли, что ли, знакомиться?

– Я не знаю, — медленно встал Тарас. — Переоделась она, нет?

– Да уже можно было все наряды перемерить за это время, — засмеялась Галя. — Пойдем в дом.

– Как-то неудобно… Не зовет же.

Тут как раз дверь открылась, и на крыльцо выглянула Катя. На ней были старенькие линялые джинсы и зеленая футболка. Волосы она собрала сзади в длинный хвост и теперь внешним видом напоминала обычную городскую девчонку, хоть все же и очень красивую.

– Ну что? — посмотрела она на мнущуюся парочку. — Наговорились? Идемте обедать. Или ужинать уже, не знаю. Пятый час вечера на дворе.

* * *

Накормила Катерина настоящей вкуснятиной. Картошка с мясом, тушенная в русской печи, показалась Гале верхом кулинарного искусства. Конечно, известным соусом выступал здесь и голод, но все равно она отдала Катиному мастерству должное. И это относилось не только к картошке. На столе красовались — и очень недолго — соленые рыжики, свиной студень, лежали зеленые пучки укропа и петрушки. Но самое необычное удалось отведать Гале потом, когда Катерина, убрав пустые тарелки, налила им по чашке душистого горячего чая и выставила два больших блюда. На одном лежали, как показалось Гале сначала, пиццы, а на другом — что-то похожее на чебуреки, только более румяные, плотные и толстенькие.

– А… что это? — не удержалась она от вопроса.

– Это шаньги, — показала Катерина на «пиццы». — Шанежки. С картошкой, с черникой вот… А это — пирожки. Ну, я не знаю даже, как они правильно называются… Пирожки — и все тут! — улыбнулась она, показав удивительно ровные и белые зубы. — Эти вот — тоже с черникой, а эти — луковики. Попробуй, очень вкусные. Правда ведь?

И Галя попробовала. И еще. И еще… Пока блюдо не опустело. Шанежек тоже заметно убыло. Точнее, осталась всего одна, с картошкой, к которой Галя и тянула руку в тот самый момент, когда осознала вдруг, сколько же она сейчас съела. Тарас тоже увлеченно откусывал то от пирожка в одной руке, то от шаньги в другой. Видимо, он схватил оба сразу, чтобы ему хоть что-то досталось после Галиного стремительного «блицкрига».

Катя смотрела на них и улыбалась. Видно было, что ей искренне нравится происходящее. И смутившаяся поначалу от собственной «жадности» Галя почувствовала вдруг, что смущение испарилось, что она сейчас — дома, а рядом — близкие, очень родные люди.

– Спасибо, — сказала она, и голос все же сорвался, предательски дрогнул. — Спасибо тебе огромное, Катюша.

– Да чего там, — махнула та рукой, продолжая улыбаться. — Хотите еще?

– Нет! — в один голос выдали Галя с Тарасом.

– Ну ничего, — сказала Катя. — Завтра я еще напеку. И поедите, и в дорогу возьмете. Правда ведь?

– Завтра?! — вновь дуэтом вскрикнули Тарас и Галя.

– А что? — удивилась Катерина. — Вам же отдохнуть надо, выспаться.

– Я выспалась уже, — буркнула, мгновенно помрачнев, Галя.

– Да, Кать, — покрутил головой Тарас, — ты уж извини, но… Сама ведь знаешь. Некогда нам прохлаждаться. Потом отдохнем, когда разберемся со всем этим.

Катерина тоже нахмурилась.

– Да знаю я, знаю… Сама бы с вами поехала… Может, и вправду? — вскинулась она.

– Не надо, — твердо ответил Тарас. — Мы сами должны. Только не сердись, не обижайся. Но, правда, самим нам надо, я чувствую…

– Хорошо, — подумав, сказала Катя. — Только вы мне звоните, если что. Нет, в любом случае звоните! Я и подскажу что, может, да и вообще — переживать ведь буду. — Она встала, скрылась в соседней комнате, которую отделяли от той, где сидели они, лишь цветастые ситцевые занавески, и вернулась с листком бумаги в руке. — Вот номер. Позвонишь? Правда ведь?

– Спасибо, — взял у нее и спрятал в карман листок Тарас. — Позвоню. А сейчас мы поедем. — Он вдруг задумался и озабоченно спросил: — А на чем мы, кстати, поедем?

– На том же автобусе, что и приехали, — ответила Катя и посмотрела на часы. — Он как раз через полчаса возвращаться будет.

– Через полчаса? — подхватился Тарас. — Замечательно! Слушай, Кать, ты, конечно, извини за наглость, но, может, соберешь нам в дорогу чего-нибудь? Ну, хлеба краюху, пару яиц вареных…