Сильнее боли

Когда он подошел к Катиному крыльцу, руки его еще тряслись. И даже колени дрожали. Тарас плюхнулся на доски и достал сигарету. Затянулся так, что сразу истлела чуть ли не треть бумажного цилиндрика. Столбик пепла упал на джинсы, но Тарас этого даже не заметил. Он продолжал думать о Катерине. Ему казалось теперь, что она находится в еще худшем положении, чем они с Галей. Ведь их все-таки двое… даже трое, с Костей… они любят друг друга… он любит, снова поправил себя Тарас. Этого так много для счастья, что все эти мысленные внушения, головные боли — такая, по сути, ерунда, такая мелочь, на которую просто не стоит обращать внимания. Особенно теперь, когда он понял, что любовь побеждает все. А Катя? А что у Кати? Такое вот злобное шипение за спиной? А ведь найдется какой-нибудь умник, еще и дом спалит по пьяни. Или просто по злобе, по широте нашей душевной, расейской.

Сигарета, догорев до самого фильтра, обожгла пальцы. Тарас отбросил ее и достал новую.

А что, если все-таки взять Катю с собой? Насовсем. В их школе есть биолог, но в пятой, он слышал, как раз искали вроде бы… Да и она ж тут не только биологию преподает. И химию вон, и историю, и географию. Точно. Надо брать. Одно плохо — каникулы на носу. Зачем кому-то летом учитель? И где Катя жить будет? Тоже вопрос. Не у них же с мамой! Мама повесится.

И тут в голове у него замелькали вдруг такие мысли, что даже челюсть буквально отвисла и изо рта выпала сигарета. Тарас никак не ожидал, что способен на такое… Нет, не на действия, не на мечты даже какие-то, а всего лишь на мысли. Но тем не менее они появились и, как ни гнал их Тарас из головы, носились по ней серыми кошками, но выпрыгивать не собирались.

А подумал он о том, что Катерина вполне бы могла поселиться у них, и мама на сей раз и пикнуть не посмела бы, если бы он, Тарас, на Кате… женился! А что? А почему нет? Ведь она ничего не забыла, он понял это сегодня. Он видел ее глаза после того, как он… когда чуть было не… Он не настолько глуп, чтобы не разобраться в этом. А сам? А разве сам он не ощущал желание, вожделение, находясь рядом с Катей? Уже потом, когда перерезала она нить, по которой командовали Тарасом. То были уже его настоящие желания, определенные — дальше некуда! Ведь Катя очень ему нравится, что скрывать. Ведь прошлое не умирает навсегда, как бы нам этого ни хотелось. Так чего же теряться? Катя чертовски красива, красивее Гали, если быть объективным, она свободна, у нее нет, как у Гали, «приданого»…

«Что?! — Тарас, видимо, все-таки заорал вслух, потому что сидящая на заборе ворона испуганно каркнула, истошно захлопала крыльями и рванула ввысь. — Скотина! — Он вцепился обеими руками в волосы и принялся раскачивать голову, словно пытаясь ее оторвать. — Да за такие мысли тебя… за такое ты достоин…» — Тарас не мог придумать подходящего для себя наказания — все казалось ему слишком гуманным. Он почувствовал такую вину перед Галей, словно только что на самом деле облил ее грязью.

Тарас вскочил и бросился к двери. Ему нестерпимо хотелось увидеть Галю, обнять ее, поцеловать, спрятать лицо в ее короткие светлые волосы, вдохнуть их запах. «Я люблю, люблю, люблю ее, только ее, единственную, самую-самую», — шептал он, толкая неподдающуюся дверь.

Неожиданно та распахнулась. На пороге стояла Галя. Сзади выглядывала улыбающаяся Катерина.

– Что с тобой? — окинула его растерянным взглядом Галя. — Ты что, выпил на дорожку?

– Н-нет, — промямлил Тарас, почувствовав себя и правда чуть ли не пьяным.

– Что-то у Марии случилось? Прогнала? — нахмурилась Катерина.

– У какой Марии? — совсем растерялся Тарас. Он перевел взгляд с Гали на Катю и обратно и с облегчением понял, что все хорошо. К подруге детства он по-прежнему относился с теплотой и даже больше немножко, чем просто к подруге, что уж скрывать от себя самого, но любил он все-таки Галю. По-настоящему. Больше всего. Больше самой жизни.

И все-таки как интересно… Вот они, обе рядом. Прошлое и настоящее. Брюнетка и блондинка. Черное и белое. Добро и… Нет-нет-нет, оборвал себя в ужасе он. Нет никакого добра, и уж никакого зла тут тем более нет, как нет в природе ничего абсолютного, как нет у нее даже этих цветов — черного и белого, ведь белый — это все цвета вместе, а черный — отсутствие света вообще. Лишь в сравнении можно что-то понять, как-то оценить то или иное действие, поступок, самого, наконец, человека. Не будь рядом с Катериной Гали — кто знает, не подумал бы он сейчас, что любит эту черноволосую, болотноглазую красавицу? Наверное, подумал бы. Но Галя рядом — и он видит, что любит ее. Для него она нужнее, чем Катерина. Нужнее и важнее, чем все…

Катя что-то говорила Тарасу, но он ничего не слышал. Он глядел в большие синие Галины глаза и ощущал себя высоко-высоко, в бескрайнем вечернем небе. Галя смотрела на него сначала испуганно, потом начала что-то понимать, и губы ее тронула неуверенная улыбка.

– Я люблю тебя, — сказал наконец он. — Ты — лучше всех.

Автобус опоздал минут на сорок. Но здесь это было в порядке вещей, хорошо, что вообще пришел.