Силуэты пушкинской эпохи

«Великий князь Михаил Павлович, — пишет граф Сологуб, — гроза гвардии и всего, что в Петербурге носило мундир, был в семейном быту и с приближенными к себе лицами не только добр и обходителен, по даже весел до малости». Многие современники вспоминают, как особенную черту характера великого князя, его склонность к остроумным выходкам, к каламбурам и бонмо. Он умел ценить эту способность в других и сам обладал завидным комическим талантом и остроумием. «Он, — пишет П. А. Вяземский, — свободно и часто с особою живостью и меткостью выражался на русском языке и на французском, пересыпая речи свои каламбурами не только французскими, но и русскими, и часто весьма удачными. Особенно был он мастер рассказывать. Память его была неистощима. Он обладал необыкновенным даром и искусством мимики. Выражение лица его, голос, ужимки, все в рассказе его олицетворяло личность». По свидетельству Вяземского, однажды великий князь с таким искусством представил в лицах известного своими чудачествами баварского короля, что только что приехавший из Мюнхена Тютчев почувствовал себя как бы вновь перенесенным в баварскую столицу.

Е. П. Ростопчина (1812–1858)

«Она имела черты правильные и тонкие, смугловатый цвет лица, прекрасные и выразительные карие глаза, <…> рост ее был средний, стан не отличался стройностью форм. Она никогда не поражала своею красотою, но была привлекательна, симпатична и нравилась не столько своею наружностью, сколько приятностью умственных качеств. Одаренная щедро от природы поэтическим воображением, веселым остроумием, необыкновенной памятью, при обширной начитанности на пяти языках, <…> замечательным даром блестящего разговора и простосердечною прямотою характера при полном отсутствии хитрости и притворства, она естественно нравилась всем людям интеллигентным», — писал о Евдокии Ростопчиной ее брат Сергей Петрович Сушков.

Е. П. Ростопчина (в девичестве Сушкова) родилась в 1812 году в Москве, на Чистых прудах близ Покровки, в доме своего деда с материнской стороны Ивана Александровича Пашкова. Здесь и прошли ее детские годы. В 1833 году Евдокия Петровна вышла замуж за графа Андрея Федоровича Ростопчина. Она живет в Петербурге, в своем имении в Воронежской губернии вместе с семьей, путешествует за границей, а по возвращении поселяется в Москве. В те годы она — уже известная поэтесса. Ее хорошо знают и она сама коротко знакома с очень многими писателями, поэтами, музыкантами.

Она встречалась с Пушкиным: в 1831 году в Москве; спустя шесть лет, в Петербурге, он был у нее накануне дуэли с Дантесом. После смерти Пушкина Жуковский прислал ей тетрадь поэта, предназначенную для черновиков, но так и оставшуюся незаполненной. Брат Ростопчиной учился в пансионе Московского университета вместе с Лермонтовым, и, естественно, Евдокия Петровна была знакома с поэтом. В 1840–1841 году, в последний год своей жизни, Лермонтов часто бывал у нее в доме. Перед отъездом на Кавказ он написал ей в альбом стихотворение:

Я верю: под одной звездою

Мы с вами были рождены…

Во время путешествия за границей, в Италии, Ростопчина познакомилась с Гоголем и поддерживала отношения с ним вплоть до его смерти. Ей посвящали стихотворения Тютчев, Мей, Огарев. Ростопчину специально приглашает Погодин на чтение Островским своей первой пьесы — «Банкрот». К ней в дом приходили Писемский, А. Григорьев, Толстой. Она встречалась и состояла в переписке с Александром Дюма.

В ней ценили и обаятельную женщину, и талантливую поэтессу. «Она обладала редкою, замечательною легкостью сочинять стихи, — писал С. П. Сушков, — и многие из ее мелких стихотворений выливались у нее экспромтом <…> нередко случалось ей складывать в уме длинные стихи в несколько страниц, которые позднее, на досуге, она записывала быстро и без остановки, точно как бы под диктовку».

В самой легкости и непринужденности ее стиха было очень много от салонного разговора, не случайно лирику Ростопчиной современники называли светской. Уединение или семейные заботы не привлекают ее, во всяком случае, не в этом видит она свое предназначение. Блеск и шум бала занимают ее гораздо больше. В одном из своих стихотворений после идиллического описания уединенной семейной жизни (работа, воспитание детей) она восклицает:

Я женщина во всем значеньи слова,Всем женским склонностям покорна я вполне.

Я только женщина — гордиться тем готова.Я бал люблю!.. Отдайте балы мне.

Впрочем, искренность всегда подчинена у Ростопчиной светским приличиям, она не хочет раскрывать себя полностью, а предпочитает намекать. Муза ее несколько суха и рассудочна, хотя и непринужденна. Легкость и импровизационный дар иногда подводят ее, и она допускает в своих стихах (в большинстве своем правильных и гладких) досадные и забавные ошибки и неловкости: