Силы и престолы. Новая история Средних веков

В 1098 г., под конец четвертого десятилетия Гуго в должности аббата, небольшая группа недовольных монахов и отшельников из Молема в Бургундии решила вернуться к аскетическим первоосновам и найти место для поселения, где их община могла бы жить во всей чистоте и строгости бенедиктинского устава. Они выбрали Сито́ – в высшей степени непривлекательный болотистый участок примерно в 130 км к северу от Клюни, недалеко от Дижона – и основали там новый монастырь, постаравшись сделать свою жизнь в нем как можно менее комфортной (а значит, как можно более благочестивой). Под руководством первого настоятеля Роберта Молемского и английского реформатора по имени Стивен Хардинг монахи Сито вернулись к истокам: тяжелый труд, скудная пища, суровая обстановка, социальная изоляция, много молитв и никакого веселья.

Задним числом кажется вполне закономерным, что эта небольшая группа воинов духа, собравшихся в Сито (по латинскому названию этого места Cistercium их стали называть цистерцианцами) в конце концов похитила славу Клюни. Такова извечная история радикальных движений. Однако цистерцианский аскетизм (как и клюнийский в свое время) никогда не стал бы настолько популярным, если бы у движения не было яркого лидера. Путеводной звездой цистерцианцев стал богатый молодой бургундец по имени Бернард. Он родился около 1090 г., еще подростком вступил в орден вместе с парой десятков состоятельных друзей и вскоре стал новой суперзвездой религиозной жизни и мысли. В 1115 г. Бернард основал собственное цистерцианское аббатство в Клерво и завязал активную переписку со всеми людьми, с которыми когда-либо общался Гуго Клюнийский (и не только с ними). Среди его корреспондентов были папы, императоры, короли, королевы и герцоги, а также вольнодумные молодые священники и беглые монахини.

В 1140-х гг. Бернард, как мы увидим далее, стал рупором Второго крестового похода. Кроме того, он был инициатором создания военного ордена тамплиеров – рыцарей Храма. Гуго Клюнийский видел, как его сподвижник стал папой Урбаном II – Бернард Клервоский торжествовал, когда один из его протеже стал папой Евгением III. Если Гуго носил обычную черную одежду бенедиктинцев, Бернард облачился в цистерцианский белый цвет, символизирующий чистоту. И если Гуго представлял величие, чувственность и аристократизм бенедиктинского монашества, Бернард выступал за простую жизнь, в которой не было места искусству и философии, сложным обрядам и дорогостоящим архитектурным проектам. Из этих взаимоисключающих подходов в конечном итоге мог победить только один.

Бернард много лет переписывался с преемником Гуго в Клюни, знаменитым и чрезвычайно одаренным аббатом-ученым Петром Достопочтенным. Они постоянно спорили: это был спор аскета и эстета, разгневанного радикала и рассудительного традиционалиста. Они придерживались прямо противоположных мнений обо всех важных вопросах и знаменитых скандалах своего времени, в том числе о печально известном романе блестящего парижского ученого Пьера Абеляра и его молодой ученицы Элоизы[434]. Бернард Клервоский сурово порицал распущенность Абеляра, а заодно его еретические взгляды. Петр Достопочтенный, напротив, проявил сочувствие к Абеляру, принял его в Клюни, когда тот был уже стар и слаб, и в последние месяцы жизни обеспечил ему достойный уход в благоустроенных монастырских владениях (Абеляр умер в 1142 г.)

[435].

Приняв Абеляра под свое покровительство и защитив от суда, грозившего ему за его научные взгляды, Петр Достопочтенный вошел в прямую конфронтацию с Бернардом Клервоским. Однако в этом противостоянии не было ничего личного. Бернард и Петр столкнулись как соперники, но не как враги. В переписке они могли обращаться друг к другу резко, снисходительно, пренебрежительно, ехидно и откровенно грубо. Они всегда уважали друг друга и в 1150 г. даже встретили вместе Рождество – конечно, в уютном Клюни, а не в холодном аскетичном Клерво. То, что их связывало, – монашество, созерцание, правила, порядок, земные грехи, небесное искупление и высокая политика – было сильнее того, что их разъединяло.

Все же их переписка в каком-то смысле может служить иллюстрацией извечного вращения колеса Фортуны. При Гуго Великом богатство и слава Клюнийского аббатства достигли апогея. К середине XII в. блеск начал ослабевать. Аббаты Одилон и Гуго правили в общей сложности сто лет – за это время церковь успела увидеть двадцать пап (и еще несколько антипап). За пятьдесят лет после смерти Петра Достопочтенного в 1156 г. в Клюни сменилось девять аббатов[436]. Светские правители и папы начали освобождать старые клюнийские монастыри от подчинения материнской обители, но вместо них не возникло новых. Мир двинулся дальше.