Симфония апокалипсиса

Внезапно в руках старика оказалось деревянное распятие. Он держал его, обратив фигурку Христа к оцепеневшему рыцарю, который, придя в себя, опускался на колени, прикоснувшись ладонью ко лбу, чтобы сотворить крестное знамение.

— Прекрати, — приказал незнакомец. — Немедленно прекрати эту комедию. Преклонять колени перед изображением этого проходимца ты будешь тогда, когда наши с тобой интересы того потребуют. — Он бросил распятие на землю. А теперь повтори трижды: «Отрекаюсь от Иисуса, ибо не он есть Христос и Спаситель».

Рука де Пейна молниеносно легла на рукоять меча. Старик, улыбаясь, наблюдал за ним. Меч вышел из ножен наполовину и застыл, словно перехваченный чьей-то могучей рукой. Гуго покраснел от натуги, но клинок оставался неподвижным. Спутник де Пейна сделал легкий взмах ладонью, и меч вошел обратно в ножны, лязгнув об окольцовку эфесом.

И рыцарь де Пейн набрякшими и онемевшими, словно после удара кулаком, губами произнес, сам не веря тому, что происходит:

— Отрекаюсь от Иисуса, ибо не он есть Христос и Спаситель. — Он хотел зажать себе рот ладонью, но рука не повиновалась. И он снова и снова произнес кощунственную формулу отречения.

Старик, одобрительно кивая, произнес:

— Видишь, и небеса не разверзлись, и молния тебя не поразила. Теперь плюнь на него.

Гуго, уже не подчинявшийся себе, попытался сделать это, но во рту у него пересохло.

— Я… — прохрипел он.

— Как можешь, — благодушно проговорил незнакомец. И когда де Пейн воспроизвел подобие плевка, скорее, с силой выдохнув воздух сквозь сжатые губы, чем плюнув, старик добавил: — А теперь наступи на него. Да, на распятие.

И де Пейн, у которого шевелились волосы на затылке, послушно наступил ступней в кольчужном чулке на распятие Господне.

II

Гуго пришел в себя, когда таинственный старик брызнул ему в лицо холодной водой из глиняной миски, которую держал в руке. Открыв глаза, де Пейн увидел, что спутник его укоризненно качает головой.

— Как же вас запугали именем несчастного Иешуа, если знаменитый рыцарь де Пейн, «гроза неверных», от такой мелочи падает в обморок, словно нежная девица. — Он оттолкнул лежавшее на земле распятие ногой. — Вставай. Нам многое предстоит сделать.

Гуго с трудом поднялся на ноги и осмотрелся. Они по-прежнему стояли у входа в пещеру, которой никогда прежде не было на этом склоне горы. Но сейчас де Пейн заметил, что из глубины пещеры исходит какой-то пульсирующий густо-красный свет.

— Войдем, — негромко произнес старик.

Они, идя рядом, сделали несколько шагов в глубь проема, и Гуго, с трудом подняв глаза, увидел на дальней стене пещеры странный знак: перевернутую звезду-пентаграмму. Один из лучей ее указывал прямо вниз, два противоположных луча напоминали воздетые руки. Темно-красный свет исходил именно от нее, этой странной звезды. Впрочем, как убедился де Пейн, не от самой звезды, а от пары немыслимо страшных глаз, расположенных на пентаграмме.

Старик положил ему на плечо свою руку, которая оказалась невероятно тяжелой.

— Теперь преклони колени, рыцарь де Пейн! — повелел он. — Ибо ты стоишь сейчас перед лицом самого Бафомета, Владыки и Князя всех царств земных, Светоносца и истинного Машиаха!

[11]

Гуго опустился на колени, даже не заметив, что спутник его сделал то же самое. Де Пейн не мог отвести взора от двух пылающих глаз на стене. Он чувствовал, что взгляд их проникает в самые глубины его души, и душа эта клубится, словно темное облако, одновременно наполняясь необыкновенной силой.

— Склони голову, де Пейн! — приказал его спутник.

Гуго повиновался. Он не отдавал себе отчета в том, как долго стоял он на коленях с опущенной головой: пять ли минут или целый час. Время для него просто остановилось.

Старик помог ему подняться. Исчезла перевернутая звезда-пентаграмма, исчезли страшные глаза на стене. В пещере царил мрак, но выход из нее был освещен светом полной луны.

Они вышли из пещеры. Старик подал знак, и де Пейн присел на плоский камень.

— Ты был подвергнут проверке, де Пейн, и признан достойным, — сказал старик, садясь рядом. — Отныне на тебя ложится задача огромной, вселенской

важности.

— Какая… задача? — хрипло спросил Гуго. — И кто ты сам? Как мне называть тебя?

Спутник де Пейна пожал плечами:

— Я всего лишь доверенный слуга того, чей облик ты лицезрел. Что до имени моего — запомнить его несложно. Зови меня Ахашверош.

— Я слышал, как евреи выкрикивают это имя во время своего праздника, когда они упиваются вином до безумия.

— Верно. Этот праздник называется Пурим. А имя это носил персидский царь, спасший евреев от заговора Амана. Но совпадение наших имен — не более чем случайность.

— Но… — Гуго пытался сосредоточиться. — Но я слышал также, что некий Ахасверус[12] оттолкнул Иисуса, когда тот, неся свой крест на Голгофу, прислонился к стене его дома, чтобы отдохнуть… сказав ему: «Иди, иди»…

— Верно, — почти весело отозвался его собеседник. Но тут же помрачнел. — И у него хватило наглости ответить, что и я буду идти вечно, не ведая покоя. Словно это зависело от него.