Синдикат

Microsoft Word, рабочий стол,

папка rossia, файл piter

«…к номерам, подобным тому, в какой я вселилась в „Балтийце“, привыкнуть невозможно, как невозможно привыкнуть к неизбежным унижениям… Дело не в бедности. В самой неказистой комнатке какого-нибудь дешевого пансиона Амстердама, Парижа или Рима все же нет этой удручающей безлюбости пространства, заброшенности, бесконечного безразличия к тому, кто войдет в эту комнату, ляжет на колченогую кровать, упрется взглядом в ободранные тусклые обои…

…Моя лекция была назначена на три, оставалась еще бездна времени. Я надела толстый, в три нитки, свитер, вышла и, спустившись к дороге, с километр шла в соснах, по тропке, бегущей вдоль шоссе. И все время помнила, что слева от меня тянется тускло-белесое зимнее море, море моей первой любви и первого крушения, после которого — пора уже в этом себе признаться, — я двигаюсь по жизни наощупь, проверяя людей и предметы на прочность, не доверяя собственным ногам, ступающим по твердой земле…

Потом все-таки свернула к морю…

Я не была здесь двадцать семь лет… Зимний берег оказался пустынен, широк и застлан снегом, испещренным вороньими и чаечьими следами…

Как, в сущности, жалка и мимолетна наша молодость, с ее непобедимой уверенностью в несокрушимости мира — моря, сосен, мерной бесконечности прибоя, гладкости собственных бедер, тонкости рук, густоты кудрей… Смешная и трогательная вера во владетельную уместность твоего существования во всем этом всеохватном бессмертии… Между тем, проходит лето, проходит еще двадцать шесть лет, и вот ты идешь вдоль ломкой ледяной кромки все того же берега, мимо скрипучих чаек, — в теплом свитере, сутулясь, покашливая и думая о том, что надо бы наложить перед сном на лицо питательный крем, а то кожа сохнет…»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

…Мне приснились морские львы, какими я видела их на причале в Сан-Франциско. Они громоздились друг на друга, переливаясь антрацитово-атласными черными телами, и сверху, с террасы ресторана, где мы стояли с пожилой внучкой великого русского композитора, были похожи на огромных слизней. И они ревели. Мы разговаривали громко, стараясь перекричать их, но это было бесполезно. Что-то она говорила мне важное, что-то такое, что говорят нечасто в жизни чужим людям, и по лицу я видела, что она хочет быть услышана… Но ее слова тонули в ревущем лае морских львов, — или котиков? — и ничего, ничего не было слышно…

Я проснулась от их рева и несколько мгновений лежала, не понимая — где я, откуда сюда доносится любовный рев морских львов. Потом вспомнила — убогий номер пансионата «Балтиец». Я потянулась и нащупала кнопку допотопного бра над головой, не веря, что оно зажжется. Но оно зажглось. Часы показывали два тридцать ночи. Откуда котики?!

Наконец поняла: всюду жизнь… Любовный рев за тонкой стенкой соседнего номера шел на «крещендо» — незримая баба выслуживалась. Верный признак фригидности, — ибо по-настоящему чувственная женщина всегда немного эгоистична, и в этой совместной охоте, в этой спаренной погоне за вспышкой наслаждения, она вслушивается в себя, ловит сполохи приближающегося глубинного огня, чутко сторожит безмолвный взрыв в потаенном ущелье…