Синдром Минотавра

Ариадна с трудом представляла, что такое гравийка, а про грейдер вообще слышала впервые, но уточнять не стала. Скорость, с какой ехал Филимон по шоссе, ее вполне устраивала, но слово «разогнаться» напугало до смерти. Она поправила ремень безопасности, который, казалось, впился ей в горло.

Филимон протянул руку и включил диск, салон наполнили звуки музыки.

– Обычно в машине я радио слушаю, – сказал он. – Но на трассе плохо ловит и постоянные шумы. – Когда кто-то говорит, например Армагедоныч, кажется, что он обращается к тебе лично и не дает уснуть за рулем.

– Может, все же включить Армагедоныча? – спросила Ариадна. Ей безумно захотелось узнать, о ком говорит Филимон. Она не желала выглядеть в его глазах этакой «глушью нерадиофицированной».

– Он вещает на радио FM до восьми, – отозвался Филимон, – а сейчас уже начало девятого. Так что слушай релаксирующую музыку, у меня все диски с такой, и ни о чем не думай.

Не сбавляя скорости, он свернул с шоссе на неосвещенную дорогу и включил дальний свет. Ариадна вцепилась в кресло пальцами обеих рук. Она повернула голову к боковому окну, чтобы не видеть, что творится на дороге.

– Сколько тебе лет было, когда ты с родителями попала в аварию? – спросил Филимон.

– Три, – односложно ответила Ариадна, не вдаваясь в подробности.

– А где это произошло, не подскажешь? – продолжил он допытываться.

Она помотала головой – не знала и никогда не интересовалась. Она не смогла бы все равно взглянуть на то место. Бабушка рассказывала, что она с подружками установила там гранитную плиту в память о ее погибших родителях, чтобы было, куда отнести цветы. Но местные власти ее убрали, мол, неположено – если каждый вдоль дорог начнет устанавливать поминальные плиты, то на обочине живого места не останется. Это, конечно, неправда, но каждый раз ей становилось неприятно, когда она видела такой крест.

– Через тридцать километров будет деревня Михеевка, – сказал Филимон. – А потом довольно большое село Александровское. Там на холме можно увидеть храм, восстановленный на средства местных жителей. Мы с друзьями тоже внесли посильную лепту. Так что один из кирпичей куплен и на мои деньги. Говорят, будущей весной на звонницу поднимут самый большой колокол, отлитый за последнее время, и его звон станет разноситься по всей округе.

– Хотелось бы его услышать, – стискивая зубы, проговорила Ариадна. Ей казалось, что они мчатся по дороге слишком быстро и это ничем хорошим не закончится.

– Взгляни на спидометр, – попросил Филимон. – Я хочу, чтобы ты успокоилась – у нас скорость всего сорок километров в час.

Ариадна повернула голову, чтобы удостовериться в правоте его слов: так и было – стрелка мертво лежала ровно на сорока. С такой скоростью и она сама ездила, даже разгонялась до шестидесяти.

– Можно немного ускориться, – сказала она удивленно.

– Как выедем из деревни, так прибавим скорость, – кивнул Филимон. – И не бойся, я осторожный водитель.

Ариадна согласно покивала головой: она заметила – он не перестраивался из ряда в ряд, не жал нервно на газ или тормоз, ничего плохого не говорил о других водителях, не комментировал их манеру вождения. У нее все же опыт был, чтобы не просто поверить ему на слово.

Глава 14

Последний километр они проехали по дороге, петлявшей по сосновому бору. Иногда на протяжении нескольких метров сосны подходили совсем близко к дороге, и тогда казалось, что машина не мчалась, а плыла сквозь какой-то сказочный туннель, становясь словно невесомой, неся в себе двух людей, единственных на целой планете.

Неожиданно все закончилось – дорога уперлась в железные ворота.

Отперев их, Филимон загнал автомобиль внутрь огороженной территории, где на стоянке стояло еще шесть, Ариадна посчитала, машин. Вытащив из багажника большую дорожную сумку, он скомандовал, кивнув в сторону видневшегося среди деревьев костра: – Нам туда.

Терпеливо подождал, пока Ариадна забрала с заднего сиденья свою трость, и подставил ей свою руку, чтобы она смогла опереться на него. Филимон как-то поинтересовался, зачем ей палка, она ответила, надо, потому что, мол, по земле ей тяжело ходить без опоры, особенно по вечерам, после того, как днем набегается. Он ничего тогда не сказал в ответ, но про себя решил, что Ариадна просто-напросто выпендривается и вполне могла бы обходиться без трости, но это ее личное дело…

Посредине освещенной полянки стоял длинный грубо сколоченный дощатый стол, вокруг которого на лавках сидели мужчины. Они играли – кто в шахматы, кто в нарды, кто в го. Рядом с игроками скучковались болельщики. Недалеко от стола на специально огороженном месте горел костер, над огнем висел котелок, в котором, видимо, что-то варилось. Чуть в стороне стоял мангал с несколькими шампурами на нем. Вокруг полянки расположились летние домики. Больше Ариадне ничего не удалось рассмотреть в темноте.

– Господа, – довольно громко крикнул Филимон, привлекая к себе и своей спутнице внимание, – прошу любить и жаловать – Ариадна.

Он выдвинул ее вперед.

– Ну, наконец-то! – раздалось со всех сторон. – А мы уж думали, что не дождемся тебя.