Sindroma unicuma. Finalizi

Девушка кивнула и скрылась за дверью.

Радик сидел на кровати, поджав ноги, и я пристроилась рядом. Натянула одеяло на себя и на него, чтобы не замерзла спина возле стены.

— Голова болит? — спросила первым делом, и юноша помотал отрицательно. — Как заболит, сразу скажи, понял?

— Ладно.

— Расскажи, как это — любить так, что не страшно отдать дефенсор[20]. Я не смогла бы. Я слабее тебя.

— Смогла бы, Эва, — улыбнулся парнишка. — Не представляешь, какая ты сильная.

Если улыбается — это хороший признак. Глядишь, всё наладится.

— Смеешься? Слушай, ну, ты и конспиратор, — ткнула его шутливо в бок. — Я и не догадывалась, что ты… что тебе нравится девушка.

Дрянь, правда, а не девушка.

— И к тому же старше тебя. И когда успел? — пожурила Радика. — Я думала, готовишься к сессии, а ты в облаках витал.

— Я учил, — вздохнул юноша, снова впав в меланхолию.

— Буду с тобой честна. Эта девчонка… не понимаю, как ты углядел в ней что-то хорошее, кроме внешности. Она — курва и общается с такими же, — вспомнила я обед в столовой, когда зазноба паренька сидела в обществе Эльзы Штице со свитой. — Неужели повелся на красивое личико?

— Разве ты жалуешься на солнце? — выдал Радик. — Вблизи оно может сжечь дотла, а издалека согревает.

Я воззрилась на него в удивлении. Сравнил тоже. В моем понимании солнце — источник всего живого на Земле и символизирует рост, развитие. А эта стерва… разве можно сравнивать ее с солнцем? В ее душе тьма и пустота.

Да, дела обстоят гораздо хуже. Парнишка влюблен, и горячность чувств закрыла глаза на недостатки реальной личности.

— Ну, а она?

Взгляд Радика без слов пояснил, на каких позициях находились юноша и мечта его сердца. Девица и не подозревала, что в институте учился убогий мальчишка, и не замечала нескладного тощего паренька с влюбленными глазами.

Мне вспомнился разговор с Вивой и Аффой в переулке Первых Аистов об успешных ребятах и не очень. Хлюпики и заморыши — тоже люди и тоже любят, мечтая о большем, чем тоскливые взоры издалека. Но почему-то выбор их симпатии странен и стопроцентно одинаков. Серые невзрачные мотыльки летят на свет своего солнца и сгорают в его лучах.

И всё равно не понимаю. Ну, потомился бы парнишка на расстоянии, и, может, со временем пыл пропал. Зачем полез на амбразуру?

— Почему сегодня? — спросила у Радика. — Что изменилось? Не вчера и не перед Новым годом.

— Из-за зверя. Я все-таки увидел его! — похвалился паренек, и лицо озарилось внутренним светом.

— Чьего зверя? — напугалась я. — Этой девчонки?

Упоминание о животине девицы вызвало у юноши новый всплеск уныния. Видимо, внутренняя сущность вертихвостки выглядела неоптимистично или устрашающе.

— Нет, своего. И он такой же, как и твой! — похвастал Радик, считавший мое зверье совершенством. — Только косоротый, кривобокий и криволапый. И маленький. Но он обязательно вырастет!

— Конечно, вырастет, — обняла парнишку и притянула к себе. — Это здорово, что твой зверь показался.

— А решился, потому что увидел тебя с твоим парнем — вчера и сегодня.

— И что? — не уловила я связи между встречами в институте и объяснением Радика в чувствах.

— Ты опять разозлишься.

— Нет, обещаю, — заверила клятвенно.

— Между вами такое… — сказал юноша и замолчал, не зная, как объяснить. Наверное, подбирал слова, чтобы сказать пообтекаемее, как моя животина от радости выделывала цирковые па, словно дрессированная, и преданно поглядывала на зверье Мэла.

— Ужасно выглядит, да? — подтолкнула я парнишку к продолжению беседы.

Вместо ответа Радик, потянувшись, взял со стола скомканную салфетку, забытую вчера впопыхах, и разорвал на две части. Линия разрыва получилась с неровными краями — ребристостями, пиками и впадинами.

— Это ты и твой парень, — юноша потряс кусочками в левой и правой руке. — Разные и непохожие по отдельности. Но вместе получается вот что.

Обе части, совместившись, снова стали единым целым. Неровные выступы легли в ямки, пики совместились с впадинками, ребристости исчезли. Идеальное салфеточное равновесие.

— Вот я и подумал: если его зверь принял тебя, почему не попробовать и мне? Конечно, глупо, но решил, что если наши с тобой звери — одной породы, то все получится.

Странная аналогия. Нам с Мэлом есть за что зацепиться: я мотала нервы ему, а он — мне, в то время как Радик не смел подойти к своей мечте, вздыхая и любуясь на расстоянии, не говоря о чем-то большем.

— Зря ты думаешь, что слабая. Твой зверь сильный, я таких не встречал. Их вообще мало, зверей нашего вида, а те, которые попадаются, укрощены, приручены или загнаны хозяевами в клетки. Жалко и тех, и других, — поделился наблюдением знаток внутреннего животного мира.

— Значит, мы с тобой — вымирающий вид? — рассмеялась я. Вышло натянуто.