Sindroma unicuma. Finalizi

— А хотя бы! Тебе-то что? — зло отвечает она. — Человек готов на всё ради меня! Не то, что ты!

— На что ты готов ради нее, человек? — подходит Камыш к пацану и кладет руку на плечо, смотря с притворным сочувствием.

Малёк растерян.

— А хотя бы вот… снять дефенсор[20]! — выдает Анька гневно. — Чем не поступок?

— Да-а, это настоящий подвиг, — тянет Камыш. — Готов ли ты на геройский поступок ради любви? Или кишка тонка?

Переговаривающаяся толпа затихает.

Пацан замирает в нерешительности и опускает голову. Он слабак.

— Вот видишь, Левшукова, как жалко тебя любят. Никчемно. Недостойна ты великих чувств! — произносит с пафосом Камыш, разводя руками.

Анька фыркает, выражая свое презрение и Камышу, и несуразному первокурснику, и зевакам.

И тут "марсианин" неуклюже снимает с шеи небольшой плоский медальон на серебряной цепочке и протягивает Левшуковой. Мэлу кажется, что малёк на миг зажмурился, вручая судьбу даме сердца, хотя сбоку плохо видно.

Камыш перехватывает протянутый бесценный подарок.

— Так-так-так. Что за козюлька? — разглядывает незамысловатое украшеньице и бросает товарищу, скользкому типчику с крысиной физиономией.

По толпе проходит волнение, зрители взбудораженно переговариваются.

"Совсем больной на голову или страх потерял", — делает вывод Мэл, глядя на светлую стриженую макушку.

— Ладно, мне пора, — говорит он Маку.

— Погоди, — удерживает тот за рукав. — Хочу узнать, чем дело кончится.

— Я пошел. Потом расскажешь, — Мэл разворачивается, чтобы выбраться из толпы, которая успела разрастись.

— Энурез… до семи — десяти лет… — сообщает отрешенно "крысюк", вглядываясь пристально в пацана. Он тоже учится на элементарном факультете и специализируется на ясновидении.

— Ба, наш герой ссался в постельку! Большой мальчик мочился штанишки, — комментирует Камыш. Малёк дергается, пытаясь вырваться из тесного круга зрителей, но лапа ложится на его плечо, придавливая. — А как ты хотел? Героем быть нелегко.

— Он "грязный", — сообщает монотонно товарищ Камыша, роясь в голове пацана.

Левшукова морщится и отворачивается. Толпа гогочет, а "марсианин" опускает голову.

— Не смешно, — осаживает Мэл развеселившегося друга.

— Да брось ты! — смеется тот. — Все мы люди. Зато поймет, что Левшукову в принципе нельзя любить.

В это время ясновидец что-то говорит, и толпа грохает смехом.

— Ай-яй-яй, Левшукова! Как не стыдно приходить во сне к милым детишкам и соблазнять их? Развратница! — восклицает громко Камыш, грозя пальцем. — И малыши дрочат на тебя, забравшись утром под одеяло.

Анька вспыхивает и порывается уйти, но Камыш перехватывает.

— Куда бежишь, звездуля? Просила подвигов — принимай. Твой герой раскрывается в неожиданных ракурсах.

— Да пошел ты, — цедит Левшукова, а зрители веселятся.

Неожиданно Мэла окатывает страхом: чтец может откопать в голове пацана упоминание об Эве. "Совместные обеды и ужины… Что еще?" — соображает он лихорадочно. Вряд ли Эва поделилась с мелким своим самым большим секретом и прочими тайнами поменьше, например, источником денег, хранящихся в банковской ячейке, и общением с хромоногим символистиком.

— Ни в какие ворота не лезет, — говорит Мэл, порываясь закончить жестокий фарс. — Камыш, наверное, башкой ударился. Хотя вместо головы у него задница.

— Погоди, — удерживает его Мак. — Дай чуток досмотреть.

Нет, Эва осторожна и не ляпнет лишнего, к тому же связана обетом, — вспоминает Мэл. Но если чтец вытянет из памяти пацана образы, связанные с ней, а Камыш сально прокомментирует, обоим элементарщикам — конец.

Развлечение выходит на новый виток.

— А хочешь посмотреть, Левшукова, как он это делает? — приходит к Камышу идея.

— Отвянь! — Анька пытается сдернуть его руку с локтя.

— Раздевайся, — приказывает Камыш мальку и повторяет замогильным голосом, впившись белесыми зрачками: — Сейчас… ты… разденешься… полностью… Ты раздеваешься… Ты разделся…

Толпа затихает, и в наступившей гробовой тишине пацан послушно снимает толстовку, аккуратно складывая на полу. Сверху ровной кучкой ложатся поношенные джинсы, футболка и прочая одежда, пока малёк не остается в чем мать родила. Он стоит, замерев в ожидании указаний.

Товарищ Коршуна подбирает шмотки и выбрасывает из круга. Белесые радужки впились в лицо "марсианина", не разрывая зрительного контакта.

Взбудораженная толпа оживляется, щелкают вспышки, зрители успевают снимать сногсшибательное видео на камеры телефонов.

— Внимание! Последняя гастроль! — объявляет "крысюк". — Любой каприз за ваши деньги! Заказывайте. Наша барышня исполнит.

"Барышней" на жаргоне элементарщиков называют человека под гипнозом или марионетку. Камыш может отключить память пацана или, наоборот, оставит в качестве поучительного урока, управляя двигательными рефлексами и сознанием.

У любого издевательства есть предел. Мэл видит ссутулившееся нескладное тело, острые костлявые плечи, выпирающие лопатки, следы старых шрамов на спине. Противно. Растет гадостная волна.

"Невероятный балбес!" — проносится сочувственная мысль.