Синие цветы I: Анна

Мы переходим в гостиную, смотрим фильм, сидя на диване. Потом зоолог сдвигает шторы, приглушает свет в комнате и, вернувшись на диван, притягивает меня к себе. Я пытаюсь сосредоточиться на ощущениях, но мешает звук телевизора, на экране которого происходит что-то бессвязное. Зоолог целует меня. Я закрываю глаза и вижу фотографии Науэля, тянущиеся разноцветной конвейерной лентой. Зоолог стаскивает с меня свитер. Мое тело бледное и прохладное и выглядит так, будто возбуждение не загоралось в нем не только сегодня, но вообще никогда в жизни.

На самом деле я думаю о Науэле. Увижу ли я его на следующей неделе? Останутся ли наши отношения прежними? Почему меня так волнует, что подумал Науэль о зоологе, если совершенно не волнует, что подумал бы зоолог о Науэле?

Тем временем зоолог, успевший уложить меня на спину, протискивает ладони мне под лопатки, пытаясь расстегнуть лифчик. Первая попытка. Неудачно. Я вспоминаю фразу Науэля: «Мужчины делятся на две категории – те, которые не умеют расстегивать лифчики, и те, которые периодически их носят». Наверное, справься он с первой попытки, я бы даже насторожилась. Зоолог дергает застежку снова, и я начинаю беспокоиться, что он ее сломает. Тут я должна приподняться, завести руки за спину и освободить свои сиськи самостоятельно («Оголись!»), но вместо этого я приподнимаюсь чтобы освободить себя от зоолога. На его лице возникает выражение неприятного удивления.

– Ты чего?

– Я передумала. Извини, у нас ничего не получится.

Я хватаю с пола свитер и натягиваю его на себя, вместе с одеждой обретая уверенность. Несмотря на сомнительность момента, мое настроение взлетает в небеса. Зоолог растерянно наблюдает за мной.

– Но почему?

– Ты слишком нормален для меня.

Я сбегаю по лестнице, и мое тело пружинистое, совсем легкое. Должно быть, я сейчас не тяжелее белки. На улице ярко горят фонари; для меня не надежда, но просто свет. Раздирает смех, в котором непонятно чего больше – истерики или радости, и когда он все-таки высвобождается приступом безудержного хохота, прохожие оборачиваются, недовольные тем, что я нарушаю их душевное равновесие. А в моей душе нет равновесия. Нет даже уверенности, что оно когда-то было.

Я врываюсь в дом, слыша, как надрывается телефон – Янвеке проверяет мое наличие/отсутствие. Я разговариваю с ним грубо и весело – тридцать секунд, после чего бросаю трубку.