Синие цветы I: Анна

Долгими ночами я лежал с открытыми глазами, глядя как по потолку пробегают полосы света. Я пытался уснуть, но сон редко приходил ко мне и не задерживался надолго. Было странно осознавать, что когда-то я был счастлив, меня кто-то любил. Как давно это было? Я терялся во времени. Мое лицо покрыли глубокие морщины. Изнутри меня жгло постоянное стремление докопаться до сути. Еда потеряла вкус, жара и холод ощущались одинаково, и когда я нажимал кончиками пальцев на мои зудящие, сухие глазные яблоки, я чувствовал, как за ними бьются мысли.

Я прислушивался к разговорам на улице, ловил слухи. Люди знают больше, чем они знают. Парк Исчезающих Теней пользовался дурной славой. Призраки оставляли невидимые следы на его дорожках, а капли росы висели на травинках так долго, словно обратились в лед. Я пришел туда и лег среди зарослей. Я действительно почувствовал что-то еще, кроме камней и прутиков, впившихся мне в спину. Туман полз надо мной, оставляя на моих щеках крошечные капли влаги. Я слышал, как звуки преломляются и их продолжают другие. Я ощущал, как мое уныние переходит в беспокойство, затем в чистое одиночество, затем в страх и постепенно в ужас. В тот день я убежал, но после решил, что бояться мне нечего. Если призраки похитят меня сейчас, что в действительности им достанется, если от меня уже ничего не осталось?

Я все-таки смог пробраться за забор, к своему дому. Он стоял темный – электричество отключено. Разбив окно и оказавшись внутри, я прислушался. Да, в этот раз я слышал. Голоса… даже и не голоса, просто обрывки чьих-то мыслей, рассеянные в пространстве, вливающиеся прямо в мой беззащитный мозг. Ощущение движения поблизости – в далекие наивные дни я решил бы, что это просто сквозняк. Как мог я не замечать неестественности происходящего? Хотя хотелось ли мне замечать? Насколько легче жить в комфорте, вечно погруженный в мирный глубокий сон, никогда не раскрывать глаз. Как все эти люди живут, не подозревая об опасности. Хотя кое-кто знает правду, но скрывает ее за семью замками. Готов убить, чтобы сохранить секрет.

Я прошел в кухню и лег на пол, в пятно оставленной моими любимыми боли. Отпечаток столь четкий, что я легко ориентировался в расположении тела моей жены. Я положил свою руку так же, как она ее положила, когда провалилась в забытье, потому что ее сердце затихало. Я лежал долго, до тех пор, пока мне не удалось отвлечься от собственного прошлого, очистить разум от эмоций, подумать обо всем происходящем отстраненно.

Итак, в этом доме произошло ужасное событие и оставило след. Судя по тому, что говорила моя жена, здесь было натоптано и прежде. Я анализировал явления, с которыми мне пришлось столкнуться – эмоции, ощущения, фрагменты мыслей, смутные тени (хотя последние я относил на счет своего травмированного воображения). Ничего четкого, явного, объективно происходящего. После исчезновения Мирелль я изучил истории множества запертых домов, в том числе и собственного. Прошлое большинства из них омрачали зловещие события. Не факт что остальные, вроде бы «чистые» дома были действительно чисты – возможно, я просто не сумел докопаться до их мрачных тайн.

В любом случае число относящихся к «запертым» домам преступлений и несчастных случаев намного превышало средние показатели по стране. Порой преступления неоднократно повторялись, как будто однажды произошедшее в доме несчастье увеличивало вероятность следующего. В одном доме в течение семидесяти лет было совершено восемь самоубийств, прежде чем его окончательно закрыли и сожгли. Как так получалось? Какой яд воздействовал на людей, заставляя их съезжать с катушек? На мысль о присутствии чего-то, отправляющего мозг, заставляя тебя галлюцинировать и терять контроль над собой, указывала еще и сосредоточенность явлений в конкретных местах. Что-то есть…

Я взял пробы – выскреб даже пыль из щелей меж половиц. Пока я этим занимался, тревожные мысли неслись сплошным потоком. Если моя жена была отравлена, то почему симптомы отравления исчезали, когда она выходила из дома? Я мог объяснить слабостью ее организма то, что действие яда проявилось на ней, в то время как мое самочувствие не изменилось, но разве не должны были в первую очередь пострадать дети? Или же яд заключался в чем-то, с чем контактировала моя жена, но с чем не контактировали мы? В шкафчике в ванной все еще лежала ее косметичка – очередное доказательство, что новая хозяйка дома никогда в нем не проживала. Я забрал косметичку, планируя исследовать ее содержимое. Меня охватила паранойя. Было страшно до чего-либо дотрагиваться. Кстати, если раньше я был неуязвим, почему сейчас я слышу? «Дело не в яде», – возражал здравый смысл. Но тогда в чем?

Утром, отправляясь на работу, я взял с собой бутерброды и зубную щетку. Я планировал задержаться в институтской лаборатории надолго.