Синие цветы I: Анна

Мои проверки ничего необычного не выявили. Но я не сдался. Я уже был занесен в черный список и знал это. У меня не было причин останавливаться. Я изучал карты и маршруты поездов. Используя старые справочники, я обнаружил, что несколько местечек – крохотные села, деревеньки – оказались стертыми и более не были доступны каким-либо видом транспорта. Конечно, это могло объясняться и естественными причинами – люди перебираются на жизнь в города, но… был только один способ проверить. Я взял машину напрокат.

Увиденное подавляло в большей степени, чем я мог ожидать. Выбитые окна и прохудившиеся крыши. Стены, что держатся только на воспоминаниях о лучших днях. Возле вымощенной плиткой дорожки еще оставались чьи-то пластиковые шлепанцы, как будто их владелец просто растворился в воздухе в какой-то момент. Интересно, как власти объяснили людям необходимость съехать? Следы были повсюду. Достаточно настроить свой разум и вслушаться, всмотреться. Нет, дело не в нарушенном функционировании отравленного мозга. Здесь было что-то… иное.

Я обратил внимание, что эти… явления, образования… были достаточно устойчивы. В каждом зараженном доме была своя атмосфера. Где-то я ощущал уныние, где-то меня начинало колотить от страха, где-то… мне было сложно идентифицировать, что я ощущаю.

Как им удалось столько времени хранить в секрете происходящее в стране? Впрочем, люди не склонны искать причину своих чувств снаружи. Кому придет в голову, что внезапно накатившее отчаянье может не иметь к тебе отношения? И кто, услышав в собственном черепе голоса, не примет их за игру воображения или проявление расстроенной психики? Иногда мне самому хотелось усомниться.

Ладно. Предположим, некоторые события (как правило, связанные с сильными негативными переживаниями и физической болью) способны оставлять отпечаток в пространстве. Впоследствии эти отпечатки начинают влиять на непричастных людей, внушая им чувства и даже мысли участников происшествия в прошлом. По какой-то причине некоторые люди более подвержены этому воздействию, некоторые – менее. Может быть, дело в тональности воздействия. Я не стал рассказывать об этом во время следствия, но, когда моя жена была моложе, в ее рассуждениях проскальзывали суицидальные мотивы. Она говорила: «Лучше бы я умерла, чем терпела эту головную боль» и «Проклятье, мне только смерть позволит выспаться». Все это само по себе не стоило воспринимать всерьез, но не была ли эта черта причиной того, что Нина стала легкой добычей того суицидального призрака, что обитал в нашем доме? За три года до нашего вселения там проживала другая семья. Мне так и не удалось выяснить, что с ними сталось.

Моя гипотеза звучала как сюжет кошмарного сна, и сам я едва ли относился к ней серьезно. Но упорно продолжал свои изыскания. День я проводил на работе, вечер и часть ночи, а то и всю, я искал, бродил, читал и думал. Иногда я сваливался и проводил несколько недель под капельницей, но зато я стал чуткий, как радар. Было странно вспоминать, что когда-то я был солидным человеком с брюшком. Теперь я полностью соответствовал своему имени: тощий, настороженный, злой, вечно что-то вынюхивающий.

Мои взгляды тоже изменились. Критичность моего ума была на подъеме. Я подвергал сомнению любую информацию, достигающую моих ушей. Иногда я смотрел телевизор, пил зеленый чай и улыбался до ушей, как полный псих. Региону в Кшаане пригрозили лишением медицинской помощи, если они не усмирят своих бунтовщиков. По сути, наша страна творила ужасные вещи с их страной. Мы не гнушались терзать невинных, чтобы усмирить виноватых. Думаю, мы боялись ослабить контроль. Лишение права на высшее образование – это просто несколько слов, пока не задумаешься над тем, что это означает на деле: кшаанцы выполняют самые тяжелые, грязные и низкооплачиваемые работы и продолжат это делать, потому что им не дают шанса подняться с социального дна. Мы превратили их в животных, чтобы управлять ими, как скотом.

Всю мою жизнь я держал Ровенну на вершине моих ценностей. Мне не приходило в голову, что моя страна может проявлять жестокость. Она казалась невозмутимой и терпеливой, но стоило ей счесть тебя недостойным, как она садилась на тебя, выдавливая весь воздух из твоих легких до тех пор, пока ты не задохнешься. Я предчувствовал гибель, да. Ощущал, как мишень, которую они нарисовали на моем лице, жжет кожу. Я не сомневался, что закончу свою жизнь на каком-нибудь пустыре. Иногда я представлял себе, как это будет: я иду по жесткой траве, чувствуя сверлящие спину взгляды, потом встаю на колени и жду, когда пуля пробьет мой череп. Бум! Мгновенная смерть. Как будто меня и не было.