Синие цветы I: Анна

– Настойчивость, с которой они гребут под себя, не осталась незамеченной правительством. Даже прожив в Роане много лет, ровеннцы помнят свою страну и всегда действуют в ее интересах – что обычно оказывается в ущерб интересам Роаны. Недавно было громкое дело, когда пресекли попытку выкупить крупный сталелитейный завод через подставных лиц. Полагаю, высказывания некоторых наших политиков о стремлении ровеннцев установить в Роане максимальный производственный и технологический контроль имеют под собой основания.

– Зачем им подавлять нас?

– Господство обеспечит им безопасность. Мы рядом, активно развиваемся и в целом недружелюбны – и поэтому первые в их черном списке. Ходят слухи, что на нашей стороне идет разработка особо хитрожопого оружия. Если причина погрызть ногти. А с тех пор, как на престол взошел Деметриус, ситуация несколько усугубилась.

– Он сам настоящее национальное бедствие.

– Определенно.

– Думаешь, Ровенна хочет завоевать нас?

– Уверен, что нет. Ее один пасынок уже утомил безмерно – в Кшаане вечно что-то взрывают. Двух ей не осилить. Скорее, она хотела бы прижать нас, сделать… немного более аграрными, что ли.

– Понятно. Интриги, махинации… в итоге все хороши.

– Это политика, Аннаделла.

– Почему нельзя просто поддерживать мирное сосуществование?

– Помню, ты с мужем прекрасно поддерживала мирное сосуществование. Ладно, пошли, – Науэль взял меня за руку.

За белой дверью нас встретила типичная ровеннская девушка – с мягким акцентом, длинной косой и непроницаемыми кошачьими глазами. Она была одета в черную юбку до пола и блузку с нежной вышивкой у ворота. Приветствуя нас, девушка сцепила руки, обхватив себя за запястья, и поклонилась. На всякий случай я поклонилась тоже.

– Приветствую вас в доме господина Мадеруша. Меня зовут Альвиана, я управляющая. Я покажу вам, где вы сможете расположиться. К сожалению, господин Мадеруш находится в отъезде, но я обязуюсь обеспечить вам максимальный комфорт, – ее улыбка никак не затронула взгляда, безмятежного, как небо в ясный осенний день.

У меня возникло ощущение, что разденься мы догола и начни перед ней танцевать, выражение ее лица не изменится.

– Ровеннки все такие невозмутимые? – спросила я после того, как нас проводили в комнату и оставили вдвоем.

– Нет, это просто национальный этикет. Эта Альви в личной жизни может быть той еще оторвой. Видела бы ты, как моя сестра орет на своего секретаря. Уже бы трахнула его и успокоилась.

Трахнула бы и успокоилась. Я кивнула, рассматривая обстановку. Здесь все было белым и бежевым, и таким чистым, что я в моей дорожной одежде даже не решилась сесть. Картины с видами моря понравились мне больше, чем пафосные статуи в парке.

– Я в душ, – Науэль просто побросал вещи на пол и скрылся.

Я все-таки присела на край кресла и только тогда осознала, что нас привели в комнату на двоих с единственной кроватью. В пути нам приходилось делить единое пространство – хотя бы из соображений безопасности. Но в этом надежно защищенном доме ничто не мешало нам разместиться в отдельных комнатах – странно, что Науэль не озвучил эту мысль. Разве не должна была управляющая уточнить наши предпочтения? С другой стороны, мы здесь по настоянию Дьобулуса, и он наверняка проинструктировал ее заранее. Я снова посмотрела на кровать. Она была огромная. Дьобулус не мог дать мне больший намек.

Шум воды в ванной напомнил, что есть такая вещь, как физический комфорт, о чем легко забыть после пары-другой недель жизни в машине. Вот только до душевного комфорта мне было камнем не добросить. Я положила пальцы на горло и судорожно вздохнула. Одна неделя, только одна неделя. Не пытаясь оспорить обреченность наших отношений, я просто хотела знать, какими они будут. Я почувствовала, как сердце ускоряется, и по щекам расплывается жар. Еще не поздно отказаться от своих планов, попросить Дьобулуса забрать меня, прожить всю жизнь в тоске и праздности, думая, что было бы, если… Некоторым мечтам лучше не сбываться. Точнее, ты в любом случае испытаешь сожаление, сбудутся они или нет.

Спустя полтора часа я вымотала себе все нервы, а Науэль продолжал бултыхаться. У меня возникло подозрение, что он прекрасно все понимает и решил взять меня измором. Когда он соизволил выйти, весь такой порозовевший и благоухающий, в синем атласном халате, я бросила на него убийственный взгляд и протопала на освободившееся место. В ванной с запотевшего зеркала стекала вода, и мне тоже захотелось плакать. Я включила воду и легла в ванну, чувствуя, как тепло прогоняет затаившийся в теле холод.

Забавно, что, твердо решив сегодня же совратить Науэля, несмотря на его сопротивление и свою убежденность в негативных последствиях, я до сих пор понятия не имела, как это сделать. С обычным мужчиной все было бы просто – вышла голышом и призывно помахала ручкой. Но Науэль за свою жизнь видел столько сисек, что теперь взирал на них с холодным безразличием пластического хирурга. Даже раздобудь я шикарное бельишко, он сказал бы только что-нибудь вроде: «У меня было похожее».