Синие цветы II: Науэль

Ирис положила руки под голову. Хотя бы руки свободны. Ищи что-то хорошее даже в самой плохой ситуации. Она все еще не слышала ни его шагов, ни храпа. Где он? Не в доме? Она встала и толкнула дверь. Бесполезно. Замурована. Ей хотелось визжать от беспомощности, бездействия, клаустрофобии.

С грохотом распахнулась входная дверь. Ее тюремщик вошел в дом и зазвенел ключами, которые всегда носил в кармане. Ирис напряглась. Он ходил туда-сюда, шуршал пакетами на кухне. Разобравшись с покупками, выпустил Ирис из кладовки. Она уловила исходящий от него слабый запах бензина. Значит, он ездил в магазин на машине. Если бы только…

Он покосился на упаковку липкой ленты.

– Тебя связать? Или будешь вести себя хорошо?

– Я буду. Обещаю.

Раздобрившись, он выдал ей для чтения желтые газетенки, которые притащил с собой. В одну из газет был вложен лист с рекламой, и Ирис припомнился трюк из книжки, которую она читала в детстве. Маловероятно. Все же, уловив момент, она свернула лист и спрятала его в задний карман джинсов.

Он сел, вдавившись в нее, как будто на диване не хватало места, и протянул ей липкое пирожное. На пирожном был ярко-зеленый крем. Сладкий запах крема смешивался с едкой вонью немытого тела безумно влюбленного. Ирис затошнило.

– Я не хочу это есть.

– Тебе не нравится? – возмутился он. – Я не могу оплачивать те деликатесы, к которым ты привыкла.

Он моментально впал в ярость – Ирис уже усвоила, что ему это свойственно. Набросился на нее. Пирожное полетело на пол. Ирис не хватало сил ударить его достаточно сильно, и она кусала его до крови. Ей хотелось вырывать клочья его плоти, заставить его истекать кровью, как резаная свинья. Извернувшись, она вырвалась из его хватки и рухнула с дивана. Не успела она отползти подальше, как он снова протянул к ней ручищи, схватил ее и притянул к себе. Затем развернул и ударил по лицу так, что в глазах потемнело.

После того, как ее закинули обратно в кладовку, Ирис прижалась к стене и беззвучно заплакала. Спустя несколько часов ей захотелось в туалет. Она сидела в своей крошечной коробке, дрожа от холода, терпела и думала, что никогда не испытывала пытки унизительнее. Радио передавало веселые песенки. Так и с ума сойти можно. Когда ее все окончательно достало, она начала стучать в дверь и вопить. Радио заработало громче.

Утром в пятницу, когда тюремщик отпер дверь, Ирис посмотрела на него тяжелым, больным взглядом. Липкая лента закончилась, и ей смотали руки изолентой. Приятно, когда в жизни есть разнообразие…

Ирис не знала, задумала ли она что-то или же просто выдохлась. Она позволила положить себя на диван, раздеть и лапать. Но на все его предложения отвечала монотонно:

– Не хочу.

Ей казалось, она до конца жизни запомнит эти толстые губы, и очень боялась, что так оно и будет. Тем более что высока вероятность, что смерть настанет неожиданно скоро. Иногда она поворачивала голову и смотрела на радио. Прикасаясь к ней, неподвижной, закрывающей глаза, чтобы его не видеть, даже этот дебил начал что-то понимать.

– Но я уже не могу просто отпустить тебя, – сказал он извиняющимся тоном. – Это же преступление.

– Я никому не скажу, – соврала Ирис.

Его взгляд стал ледяным.

– Я тебе не верю. Зачем только я похитил тебя? – заявил он с упреком, точно это она виновата в его отвратительном поступке.

– Действительно, занахрена? – ехидно осведомилась Ирис, но получилось сипло и вымученно.

Вечером она изобразила нечто вроде астматического приступа.

– Будь у тебя астма, я бы знал об этом из газет, – заявил похититель.

Ирис подумала, что правы были те, кто называл ее актерскую игру посредственной, и что газетчики выбалтывают слишком много частной информации. Однако из чистого упорства она продолжила хрипеть и повторять, что ей нужен врач. Отвезти ее к врачу он, конечно, не мог. Похоже, он уже начал задумываться, как бы ему от нее избавиться. Мороз по коже. Ирис был зла, как тигрица, но давила из себя слезы. Ему было неприятно смотреть на нее, и он затолкал ее в кладовку.

«Мне должно повезти. Должно», – думала она, тупо глядя в темноту. Он должен проколоться. Хотя бы однажды. Она не может закончить свою жизнь в этом мерзком доме. Она слишком хороша для такой бездарной гибели. Она перечислила свои достоинства: она сообразительная, красивая. Она хорошо поет. Она старается быть доброй или хотя бы вежливой с людьми, даже с теми, которые ей не нравятся. Она упорна и работоспособна. Она способна отыграть два концерта и после еще пойти на обязательную вечеринку, улыбаться, сиять, хотя не может говорить без хрипа и больше всего мечтает свернуться клубочком в своей кровати. Ей обязательно повезет. Она закрыла глаза. Той ночью ей снились неприятные сны, но просыпаться все равно не хотелось.