Сёгун

– Ах, господин, вы уже все знаете! Мы все – глина на гончарном круге, который вы вертите.

– Не люблю пустую лесть… Вы забыли?

– Нет, господин, прошу меня извинить. Я не то имел в виду. – Алвито уже почти пал духом в ходе этой беседы. – Вы против такого погребения, господин?

– Я тут ни при чем. Она была особенной женщиной, и ее самоотверженность заслуживает любых почестей.

– Да, господин, благодарю вас. Отец-инспектор будет очень рад. Он убежден: это очень важно.

– Конечно. Она была моим вассалом и христианкой. Ее пример не останется не замеченным другими христианами. Или теми, кто хочет перейти в христианство.

– Я бы сказал: не это не останется незамеченным… Конечно, она заслуживает всяческих похвал за свое самопожертвование.

– За то, что отдала свою жизнь, чтобы другие могли жить? – загадочно поинтересовался Торанага, не упоминая о сэппуку, просто о самоубийстве…

– Да, за это.

Торанага улыбнулся про себя, заметив, что Цукку-сан ни словом не обмолвился о другой женщине, Кияме Атико, – о ее смелости, ее смерти и захоронении. Оно тоже должно проводиться с большим почетом и положенными церемониями. Голос его стал строже.

– Вы, стало быть, не знаете, кто распорядился поджечь мое судно или способствовал поджогу?

– Нет, господин. Мы только молились…

– Я слышал, строительство вашей церкви в Эдо продвигается…

– Да, господин. Еще раз благодарю вас.

– Ну, Цукку-сан, я надеюсь, что труды главного священника христиан скоро принесут свои плоды. Мне нужна больше чем надежда, и у меня долгая память. А сейчас у меня к вам просьба: мне нужна ваша помощь как переводчика. – Внезапно он почувствовал, что священнику это очень не по нутру. – Вам нечего бояться.

– О, господин, я не боюсь его… Прошу меня простить, я просто не хочу иметь с ним дела.

Торанага встал:

– Я требую, чтобы вы уважали Андзин-сана! Его мужество не требует доказательств – он несколько раз спасал жизнь Марико-сама. Он сейчас не в себе. Его можно понять: он потерял свой корабль…

– О да, такая жалость…

Торанага направился к берегу, телохранители с факелами освещали ему путь.

– Когда вы дадите мне отчет о том случае с передачей оружия?

– Как только будут получены все сведения из Макао.

– Пожалуйста, попросите ускорить отчет.

– Да, господин.

– Кто из даймё-христиан связан с этим делом?

– Простите, не знаю. Не знаю даже, участвовал ли кто-нибудь из них.

– Жаль, что не знаете, Цукку-сан… Это сберегло бы мне много времени. В том, чтобы узнать правду об этом деле, заинтересованы многие даймё.

«Ах, Цукку-сан, – думал Торанага, – вы прекрасно понимаете, я мог бы загнать вас в угол… И вы бы извивались и метались, как змея, и я бы вынудил вас именем вашего христианского Бога признаться: „Кияма, Оноси и, возможно, Харима“. Но время еще не пришло… Вы еще не готовы узнать: я считаю, что вы, христиане, неповинны в гибели корабля – ни Кияма, ни Харима, ни даже Оноси. Я уверен в этом! И все-таки это не просто случайность, воля провидения. Это дело рук Торанаги… „Но почему?“ – можете вы спросить.

Кияма мудро отказался от предложения, высказанного в том моем письме, которое передала ему Марико. У него не было доказательств моей искренности. Чем еще мог я поступиться, кроме корабля – и этого варвара, – что доставляло беспокойство вам, христианам? Я думал: лишусь и того и другого. Удалось пожертвовать только одним. Сегодня в Осаке посредники скажут Кияме и главному вашему священнику об этом моем добровольном пожертвовании – доказательстве моей искренности: я не против Церкви – только против Исидо. А вот и доказательство. „Да, но можно ли доверять Кияме?“ – спросите вы совершенно обоснованно. Нет, нельзя. Но Кияма прежде всего японец, а потом уже христианин. Об этом вы всегда забывали. Кияма поймет, что я искренен. Пожертвовать кораблем – это нечто небывалое, как пример Марико или смелость Андзин-сана… „А как вам удалось устроить этот поджог?“ – наверняка спросите вы. Какая вам разница, Цукку-сан? Достаточно того, что мне это удалось. И никто об этом не знал, кроме меня, нескольких надежных людей и самого поджигателя. Кто им был? Исидо нанял ниндзя. Почему бы и мне так не сделать? Только я нанял одного человека, и мне все удалось. А Исидо потерпел неудачу».

– Проигрывать глупо! – произнес он вслух.

– Что вы сказали, господин? – переспросил Алвито.

– Глупо, если не удается скрыть правду в таком щекотливом деле, как контрабанда мушкетов, – отрезал Торанага. – И подстрекательство даймё-христиан на восстание против их сюзерена тайко.

– Да, господин, если это было на самом деле.

– О, я уверен, что так и было, Цукку-сан. – Торанага дал разговору постепенно иссякнуть, увидев, что Цукку-сан явно возбужден и готов переводить не на страх, а на совесть.

К этому времени они уже спустились на берег, и Торанага, отбросив усталость, уверенной поступью пересек несколько дюн. На самом берегу он заметил, как Цукку-сан в страхе перекрестился, и подумал: «Как глупо быть таким суеверным и бояться непонятно чего…»