Сиреневый ветер Парижа

Миртиль сложил паспорт и отдал его начальнику.

– Угонщики, татуировщик… Мне это ни о чем не говорит. — Он внимательно посмотрел на Саразена. — А тот, кого вы назвали полутрупом? Он в состоянии что-нибудь прояснить?

– Нет, — коротко ответил Саразен. — Если ему повезет и он выкарабкается, я, разумеется, с ним побеседую, но врачи уверяют, что пройдет немало времени, прежде чем он придет в себя. А время поджимает. Мне нужны ответы на вопросы, а ответов нет. К примеру, вы занимаетесь делом Воробьева. За что его шлепнули? Каким боком тут замешана моя клиентка? Почему некто пишет вам послания и бросает их возле трупов угонщиков-малолеток?

– Вы сказали некто? — насторожился Миртиль.

– Ну да. Это не почерк Вероники Ферреро — мы проверяли. Тогда чей?

– Не имею ни малейшего понятия, — сказал Миртиль после паузы.

Саразен почти ласково глядел на него. Бертье, судя по всему, сидел уже на двух бешеных дикобразах.

– А вы знаете, я могу вас арестовать, — весело заметил Саразен, широко осклабясь. — За сокрытие информации, имеющей отношение к государственной безопасности, например. Или за пособничество преступнику.

– Инспектор Миртиль, — вмешался Бертье, — вы можете…

– Инспектор Клеман, — оборвал его Миртиль, — выйдите, пожалуйста. Мне надо сказать этим господам кое-что конфиденциальное.

Клеман кивнул своей растрепанной головой и, шаркая ногами, исчез за дверью.

– Значит, так, — начал Миртиль. — Я хочу, чтобы вы кое-что уяснили. Первое: я ничего не знаю, а если бы знал, то не стал бы скрывать, потому что не имею такой привычки. Второе: я раньше работал в Эльзасе и раскрыл там такие дела, какие вам, парижским задницам, и не снились. Я никого не покрывал и не собираюсь покрывать и впредь. И третье. — Он нагнулся к Саразену. — Запомни, придурок: ты меня на пушку не возьмешь. Это все. — Он снова обратился к Бертье. — Я свободен, господин комиссар?

– Вы… вы… — пролепетал Бертье.

– Благодарю вас, — отчеканил Миртиль, встал, застегнул плащ и был таков.

– Смотри-ка, — промолвил Саразен с восхищением, откинувшись на спинку кресла, — наш мальчик знает такие грозные слова! Честно говоря, он мне даже понравился.

– Простите его, — промямлил Бертье. — Он работает на износ.

Саразен встал.

– Передайте ему, — сказал он просто, — чтобы не становился у меня на пути. Я человек старомодный, господин комиссар, могу и шею за это свернуть.

Позже, уже днем, он пересказал в общих чертах свой разговор Лероке, своему невозмутимому помощнику.

– Теперь-то он точно постарается меня обставить, — заключил Саразен. — Я знаю таких, как он: только намекни, что хочешь отобрать у них кость, они из кожи вон вылезут, чтобы доказать, что заслужили ее.

– Нам это выгодно? — просто спросил Лероке.

– Нам-то? — Саразен наморщил лоб. — До некоторой степени. Кстати, вот что еще ты сделаешь для меня…

Вечером Лероке случайно встретился в закусочной с инспектором Клеманом. Посочувствовал, что такого опытного полицейского, как он, давно не повышали в чине и, хотя он уже почти седой, поставили над ним начальником желторотого зазнайку из провинции, который ни во что его не ставит. Клеман слушал и не возражал.

Предложение Лероке заключалось в следующем: инспектор помогает им, а они, в свою очередь, ему. Пусть только даст им знать, что предпримет Миртиль по тому делу. Если блондин, не дай бог, затронет ненароком государственные интересы, он потеряет место, и кто его займет? Он, Клеман. Лероке шептал: Миртиль не хочет сотрудничать, хочет всю славу заграбастать себе, но мы ему не дадим, верно? Не дадим… Клеман размяк и согласился.

Глава двадцать первая

Если того требовали обстоятельства, он легко переступал через человека, оставляя его холодным и пустым.

Питер Чейни. Черный дуэт, глава I

Очередной сеанс связи между посредником и исполнителем, который, в отличие от предыдущего, не был перехвачен спецслужбами:

> привет Феникс

> привет

быстро же ты разобрался с Хайме

Снайпер слегка поморщился — но, поскольку в комнате никого не было, кроме него и ноутбука, этого никто не заметил. Помедлив, он набрал на клавиатуре:

> заказчик доволен?

> Хайме — мелкая рыбешка

ему нужны головы Принца и Вероники

> мне еще больше чем ему

> как это прикажешь понимать?

> мне все-таки за это платят

> а я подумал

> что?

> неважно

значит у тебя нет никакого личного интереса в этом деле?

Вопрос снайперу не понравился — хотя бы потому, что его собеседник был не первым, кто задавал его. В сущности, последние сутки Феникса мучила та же проблема. Он вздохнул, пальцами свободной руки машинально перебирая платок, который он нашел в логове Вероники. Ничего личного. Ни-че-го. Легкость, с которой она убивала людей, заслуживала того, чтобы и с самой сеньоритой Ферреро обошлись точно так же. Но почему она не застрелила его самого, когда там, на улице, он оказался целиком в ее власти, — этого он не мог понять, хоть убей. Экран подмигнул:

> значит у тебя нет никакого личного интереса в этом деле?