Системный сбой (СИ)

Целтин растерялся – уж как-то внезапно федерал переключился с одного на другое, точнее перестал выдавать информацию, возжелав её получать. Вот он, час «че», время «икс», точка невозврата, в которой многое обретает смысл.

- Как вы узнали?

Громов устало улыбнулся, даже не соизволил ответить.

- Вы же не думаете, что столь основополагающие моменты, такие как телепортация инородных сущностей извне, могут пройти мимо нас, напрямую занимающихся разработкой данного вопроса? – Панфилов прищурился, латекс его щёк блестел.

- И давно? – Целтин уже понял, что юлить нет смысла – ими воспользовались, остаётся лишь принять данность и надеяться, что все тонкости федералам всё же не известны.

- С самого начала, – быстро ответил Панфилов, вмиг разрушив надежды. – Или думаете только вам удалось проследить так называемый «след»?

- Да, конечно... – Целтину хотелось выть от осознания собственной никчёмности. Ну, действительно, как можно было быть такими легкомысленными?! «Большой брат» следит за нами даже на стульчаке унитаза – это когда вы живёте жизнью простого обывателя, который и думать не думает, что-то предпринимать. Если же вы приняли инородный сигнал, слежка распространится не только на вашу жизнь, но и на то, что сокрыто внутри неё на уровне подсознания. Чтобы утаить факты нужно перестать мыслить. Нужно превратиться в апаллический овощ или умереть – только так появится шанс утаить информацию, да и то не факт.

Целтин чувствовал себя использованным. Именно такое чувство, наверняка, все эти годы испытывала Соня – бедная малышка, которой тоже воспользовались для достижения каких-то возвышенных целей. Да, они все хотели помочь, но за неимением основополагающих знаний, топтались на месте, чиня лишнюю суету. Каково при этом было Соне? Вопрос. Думается, паршиво. Только представьте себя, доведённого до отчаяния и сбитого с толку, в толпе мельтешащих людей. У них свои проблемы, они замечают вас только когда это нужно им самим. Да, они вам сочувствуют, но ровно настолько, насколько пугало может сочувствовать белой вороне. Потом, возможно, кто-нибудь всё же осознает свою ошибку, однако к тому времени становится уже слишком поздно. Так, как поздно сейчас. Первопричина проблемы остаётся на другом уровне, до неё не дотянуться просто так. Отмотать время назад тоже не получится – палочки, как в рекламе, не пересекаются, – событийность идёт своим чередом, множа обиженных и обидчиков. И что самое гадкое, каждый считает, что воспользовались именно им.

Пока Целтин боролся с противоречиями, Громов отпер дверь.

- Сейчас вы увидите такое, что может перевернуть ваше мировоззрение с ног на голову, – полковник переступил порог, оглянулся. – Тут правда ступенька, осторожнее.

- И не нужно ничего подписывать? – с дуру ляпнул запутавшийся Целтин.

- Поверьте, это ни к чему, – Панфилов по-дружески приобнял за поясницу, но ровно настолько, чтобы придать дополнительного ускорения, иначе Целтин мог простоять на ступеньках вечность.

Наперекор ожиданиям подвальное помещение оказалось ярко освещено. В потолке холодно мерцали люминесцентные лампы. Вдоль стен висели на вкрученных кронштейнах светильники с лампами накаливания. Облицовочный гипсокартон потрескался, несколько кронштейнов не выдержали нагрузки – светильники валялись на полу, источая едкий, ослепляющий свет. Пахло непонятно... Каким-то тальком, скорее даже детской присыпкой. У Целтина не было обычных детей – Соня, естественно, не в счёт, – потому он не был сведущ в вопросах детской гигиены, а из всех запахов только этот и знал... Ещё с детства.

Запах присыпки.

Ну конечно же! Ведь тварь вселилась в девочку – так все твердят наперебой. Потому Громов и интересовался на счёт нейросетей. Возможно, ему даже нет дела до Сони. Ему нужно выковырнуть из головы ребёнка пришельца. Чтобы изучить, выведать секреты перемещения сквозь пространство-время, познать послесмертие. Если всё пройдёт гладко, заслать на тот свет научную экспедицию, разнеся из дробовика поочерёдно головы команде добровольцев, ведь как-то иначе разрушить барьер между явью и навью вряд ли возможно.

Под ногами похрустывал кафель. По правую руку сгрудились автоматы для стирки грязного постельного белья. Лавочки вдоль прохода заставлены измерительным оборудованием. Целтин, силясь не споткнуться, разглядел осциллограф, спектрометр, переносную радиостанцию Р-148 «Малыш»... Откуда здесь взялась такая редкость – большой вопрос.

Целтин огляделся и понял: в подвале вообще нет современного цифрового оборудования, только советские аналоговые прототипы, давно выработавшие ресурс и годные лишь для показа публике, как редкостные музейные экспонаты. Разница лишь в том, что весь этот раритет исправно работал: шипела гарнитура «Малыша», подмигивал диаграммой осциллограф, поблескивал кристаллами-анализаторами спектрометр... Приборы трудились, что-то вычисляли, регистрировали неведомые Целтину параметры. Зачем в прачечной нужно измерительное оборудование и радиостанция – ещё больший вопрос, но сосредоточится на нём Целтину не позволили.