Сюжет Бабеля

Выясняется, что Тимошенко вызывал у Бабеля живую симпатию («начдива жалко до боли»; «тяжкое унижение, в лицо бросили — вы предатель, Тимошенко засмеялся»)...

Фамилия же Мельников в «Дневнике» вообще ни разу не упомянута! Нет ее в «Планах и набросках»... Как нет ни слова об отобрании жеребца!

Однако тема лошади все же возникает: новый начдив-6 Апанасенко «ищет популярности» и «Бахтурову выбирает лошадь из польских, нынче все ездят на польских, великолепные кони, узкогрудые, высокие».

Итак, старый начдив Тимошенко никого не обезлошадил, а новый, Апанасенко, напротив, лошадью одарил!

И вручил он ее военкому Бахтурову — это прощальный подарок.

«5.8.20. Хотин

<...>

Запомнить - фигура, лицо, радость Апанасенки, его любовь к лошадям, как проводит лошадей, выбирает для Бахтурова.

Об ординарцах, связывающих свою судьбу с “господами”. Что будет делать Михеев, хромой Сухоруков, все эти Гребушки, Тарасовы, Иван Иванович с Бахтуровым»{148}.

«6.8.20. Хотин

<...>

Утром уезжает Бахтуров, за ним свита, слежу за работой нового военкома, тупой, но обтесавшийся московский рабочий»{149}.

Военком появляется и в новелле, где он читает и рвет заявление Мельникова о выходе из партии, но обсуждать с ним свой поступок Мельников отказывается.

А затем Бахтуров возникает в «Планах и набросках»:

«Порядок.

День покоя. Прохожу мимо двора, в котором живет Бахтуров. Жена. - Отступление - о женщинах в Конармии <...>

Начало - о женщинах в Конармии. - Сегодня Бахтуров женат. - Среди села - он как помещик. - Заглядываю внутрь двора. - Ночью - он выходит, почесывается. - Стройная, в шали, - высокие ноги, хозяйство. - Жена или наложница. - О женщинах в Конармии. <...> Кучер жены Бахтурова. - Она держится особняком. - Белев? - Хотин?»{150}

Вот и оказывается: не опальный начдив, а военком живет, как помещик! Не раскрыв сюжета, едва ли возможно было разобраться во всех этих многоходовых рокировках и проследить путь от «Дневника» к новелле.

На этом пути изменилось и мнение Бабеля о Тимошенко. Впрочем, какие-то сомнения не оставляли писателя с самого начала: наблюдая Апанасенко (подробнее о нем в гл. XIII), Бабель записывает:

«Тимошенко был легче, веселее, шире и, может быть, хуже».

И он стал хуже. Военком же на Петра Великого, понятно, не тянул. Выходить из-за такого из партии не позволяла художественная правда, та, что выше любой правды жизни.

***

Но история одного жеребца имела еще одно продолжение. На него обратил мое внимание Давид Фельдман. В 1974 году Сергей Поварцов опубликовал письмо Бабелю, написанное самим С.М. Мельниковым:

«Прежде чем указать Вам на несправедливость указанного Вами заявления, скажу пару слов о том, что мне никогда в голову не приходило, что после затишья на красных фронтах кто-нибудь скажет несколько слов про жизнь скромного бойца командира, и мне на первых порах как-то неловко было».

Далее Мельников сетует на отсутствие в новелле описания города Ровно, комендантом которого некоторое время состоял, и переходит к главному:

«А теперь, уважаемый тов. Бабель, прошу Вас исправить вкравшуюся ошибку в Вашей книге, ибо указание, что я подал военкому заявление о выходе из РКП(б) не соответствует истине, подобного заявления я военкому не подавал, были только горячие споры оттого, что Начдив, коммунист, отнимая у своего подчиненного командира коня, злоупотребляет властью и делает преступление, что и было указано в рапорте, поданном мной в Штаб Армии, на каковом и была действительно положена резолюция “возвратить белого коня Командиру І-го Эскадрона Мельникову”.

Тов. Бабель, если Вы еще не закончили писать книгу о Конармии и Вам нужны материалы, то напишите мне или, вернее, в письме поставьте ряд вопросов, которые Вас интересуют, и я с большим удовольствием на них, по возможности, отвечу. Простите, тов. Бабель, что вместо просьб об исправлении ошибки - написал, быть может, и неуместное, большое письмо. Во всяком случае, нужен Вам материал или не нужен, прошу ответить мне по указанному ниже адресу, буду Вам очень благодарен.

Эх, тов. Бабель, славная, красивая и полная героизма была жизнь и работа, хотя и полна опасности в нашей непобедимой, прославленной Конармии, а белого жеребца не забуду пока жив.

С товарищеским приветом

С. Мельников»{151}

Кроме того, Поварцов отыскал и другое письмо — Марии Федоровны Андреевой А.М. Горькому, от 8 июля 1924 года, где раскрывалась подоплека события:

«...Был у меня на днях случай - пожалела я очень, что тебя при нем не было. Принесли мне на просмотр картину: главное действующее лицо - великолепнейший черный конь. Будто он вовсе дикий. Показано, как он свой косяк блюдет, как дерется с таким же диким конем белым, отбивая своих маток, причем драка настоящая, в кровь! Как он прячет свой косяк от покушений поймать со стороны людей и опять-таки - играет конь так, что полная иллюзия настоящей дикой лошадиной жизни, в горах, в лесу, в огромных долинах.