Сюжет Бабеля

Франк Мошер. Сбитый летчик американец, босой, но элегантен, шея как колонна, ослепительно белые зубы, костюм в масле и грязи. С тревогой спрашивает меня, неужели я совершил преступление, воюя с советской Россией. Сильно наше дело. Ах, как запахло Европой, кафе, цивилизацией, силой, старой культурой, много мыслей, смотрю, не отпускаю. Письмо майора Фонт-Ле- Ро - в Польше плохо, нет конституции, большевики сильны, социалисты в центре внимания, но не у власти. Надо учиться новым способам войны. Что говорят западноевропейским солдатам? Русский империализм, хотят уничтожить национальности, обычаи - вот главное, захватить все славянские земли, какие старые слова. Нескончаемый разговор с Мошером, погружаюсь в старое, растрясут тебя, Мошер, эх, Конан-Дойль, письма в Нью-Йорк. Лукавит Мошер или нет - судорожно добивается, что такое большевизм. Грустное и сладостное впечатление»{193}.

Можно лишь поражаться наивности Бабеля, не распознавшего, что в каждом своем слове Мошер беззастенчиво врал. Начнем с того, что и Мошером он не был, а звали его Мериан Купер (Merian Cooper). Окончив авиашколу, был направлен во Францию, где принял участие в битве у Сан-Мишеля, но осенью 1918 года был сбит и до конца войны находился в немецком плену. В августе 1919 года поступил на службу в польскую армию, успешно выполнял боевые задания, но 13 июля 1920 года у местечка Дыбице (вблизи Львова) его самолет был сбит, и Купер снова оказался в плену, на этот раз советском. На следующий день доставили переводчика — им оказался Бабель. Кроме выпытывания сведений военного характера, Бабель, как можно понять, вел с Купером приватные разговоры — о Европе, европейской культуре, Польше, политике — и даже пытался американца распропагандировать. Затем Купера послали в концлагерь Владыкино под Москвой, но до места назначения он не доехал — вместе с двумя польскими лейтенантами сбежал, дождался поезда на Ригу и был таков. А в 1933 году поставил фильм по собственному сценарию — «Кинг-Конг», о гигантской обезьяне, похитившей блондинку и павшей в неравном бою с аэропланами... Киноведы не исключают, что образ Кинг-Конга был навеян воспоминаниями о Первой Конной и пребывании в советском плену.

Но в жизнеописании Мериана Купера имеется еще одна деталь, имеющая непосредственное отношение к разбираемой нами новелле. Дело в том, что, попав в плен и зная об отношении красноармейцев к офицерам, Купер скрыл свое истинное имя и воинское звание (капитан) и выдал себя за капрала Фрэнка Мошера. Оказалось, что Красный Крест пожертвовал Польше немалое количество подержанного армейского нижнего белья, и Куперу досталась пара, на которой стояло имя бывшего владельца{194}. А теперь вспомним селекцию военнопленных в новелле: офицеры разделись до белья, чтобы стать неотличимыми от солдат. Но Восьмилетов разоблачает обладателя неподобающе дорогого егерского белья, а Трунов пулей из карабина разносит юноше череп.

Глава XV Чистилище

«Конармия» должна была вот-вот выйти в свет{195}, и Бабель поспешил опубликовать новеллу «Измена», единственную, миновавшую страницы периодики. Причем успел тиснуть дважды — в ленинградской «Вечерней Красной газете»{196}

и в харьковском альманахе «Пролетарий»{197}, снабдив обе «Измены» подзаголовком: «Неизданная глава из “Конармии”». Что такое «Конармия» — уточнений уже не требовало.

Фабула новеллы, на первый взгляд, довольно нелепа. Это письмо конармейца Балмашева следователю Бурденко. Прибыв в госпиталь, автор письма и двое его земляков-сослуживцев отказываются пройти санобработку и сдать оружие. И вот со всеми своими вшами и шашками они вламываются в больничную палату, где их глазам открывается нечто неподобное: грудастые сестры милосердия, несущие на подносах какао, пехотинцы в больничных халатах, наевшие пузо и встречающие израненных конармейцев подлыми насмешками, что, мол, и вы, герои, отвоевались. Затем, обманом опоив конармейцев сонным порошком, медсестры их переодевают в больничное. Но, проснувшись, красные герои, под предлогом отправления естественной надобности, выходят на площадь и врываются в уездный ревком, где находят гражданина Бойдермана, занятого, видите ли, бракосочетанием неких совслужащих и слышать не желающего про засевших в госпитале изменников. Впав от такой нечуткости в бессознательное состояние, герои выходят на площадь, спешивают и разоружают милиционера, а затем, углядев в окошке ухмыляющегося врача, открывают огонь по госпиталю. О дальнейших событиях автор письма умолчал, но можно понять, что буянов, наконец-то, повязали.

Е. Добренко видит в письме Балмашева политический донос, в связи с чем вынесенное в название слово «измена» можно квалифицировать как злонамеренное подведение идеологической базы под конфликт пациентов с госпитальным начальством. И констатирует:

«“Измена” не только героем связана с “Солью”, она продолжает и завершает сквозную тему “Конармии”: раскрытие и дискредитация мифологизированного мышления, основанного на кичливой дикости, подозрительности, жестокости»{198}.