Сюжет Бабеля

К сожалению, метод Сквожения и Алисе оказался не по зубам, поэтому сосредоточимся на мелочах.

Во-первых, отметим поучительный опыт Е.И. Погорельской по установлению реальных событий, отраженных в новелле «Измена»{199}. А события происходили следующие. 15 июля 1920 года ревтройка города Черкассы отбила Реввоенсовету 1-й Конной армии телеграмму:

«Больные и раненые красноармейцы Первой Конной армии, прибывающие в Черкассы, вносят полную дезорганизацию в работу Советвласти, руганью и угрозами оружия терроризируют ответственных работников как в учреждениях, так равно и на улицах, театрах, госпиталях, не считаясь с нашими заявлениями и угрозами, врываются на фабрики и хозяйственные организации и самовольно берут, делают, что им заблагорассудится. Местная власть не в силах прекратить подобные явления и просит принять надлежащие меры»{200}.

И такое творилось повсюду — например, в Житомире. В ночь с 11-го на 12 августа воинские команды, каждой из которых были приданы уполномоченный и 5 агентов ВУЧК, получили приказ навестить госпитали.

Предписание:

«<Каждый отряд> при военкоме госпиталя отправляется к месту назначения в 4 часа утра в боевом порядке и, прибыв на место назначения, окружает здание госпиталя, заняв все входы и выходы. Уполномоченный, агенты, военком госпиталя с незначительной частью из отряда входят в госпиталь и в вежливой форме находящимся там больным предлагают выдать имеющееся у них оружие, как огнестрельное, так и холодное, и, несмотря на сдачу, уполномоченному и имеющимся в его распоряжении агентам произвести тщательный обыск в помещении красноармейцев для изъятия как оружия, так и всего незаконно хранящегося.

В случае неисполнения приказа о сдаче и сопротивления, начальник отряда принимает все меры к предотвращению применения оружия и, в крайнем случае, под личной ответственностью как строевого начальника отряда, уполномоченного и военкома госпиталя принять карательные меры по изъятию сопротивляющихся»{201}.

И приказ был выполнен, о чем свидетельствует «Резолюция раненых бойцов 1-го Хирургического госпиталя имени тов. Буденного», направленная в Реввоенсовет и, как отмечено Е.И. Погорельской, служащая иллюстрацией к новелле:

«Мы, раненые бойцы, просим обратить внимание Реввоенсовета на следующие возмутительные явления, выразившиеся со стороны местных властей. 12 августа с/г в 3 часа ночи вдруг без всякого предупреждения военкома или политрука был оцеплен госпиталь войсками. Выставлены были пулеметы, а также выставлены были часовые у дверей каждой палаты. Во время обстрела госпиталей раненые красноармейцы, не зная, откуда производится стрельба, стали бросаться к дверям. Но часовые силой оружия заставили обратно войти их в палаты. Такой случай был со стороны красного офицера, который также наставлял револьвер к груди раненого красноармейца. Расспрашивая часовых, что это происходит, некоторые из них говорили, что на город Житомир напали бандиты. Спустя несколько минут они стали производить обыск оружия, переворачивая матрацы под ранеными, которые, растревоженные этим, начали стонать от боли ран. А на втором этаже раненые, услышав эти стоны, стали волноваться, думая, что внизу убивают их товарищей. Несмотря на все угрозы часовых, начали бежать на низ по направлению к улице, дабы спасти свою жизнь.

Общее собрание ранбольных бойцов признает этот порядок неорганизованным и незаконным, нарушающим спокойствие госпиталя. Подобный поступок мог повести <к> весьма нежелательным результатам, к столкновению обеих сторон.

А потому просим Реввоенсовет 1-й Конной армии произвести строжайшее расследование по поводу этих действий и привлечь виновников произвола к ответственности и что впредь таких случаев действий над ранеными бойцами не было.

Общее собрание признает, что подобные явления могут отразиться на фронте»{202}

.

А теперь зададимся вопросом: кто такой Балмашев? В «Дневнике» мы такого не находим. Однако, в личной беседе, Леонид Кацис обратил наше внимание на его однофамильца — Балмашева Степана Валериановича, студента Киевского университета, 2 апреля 1902 года, за сутки до своего 21-го дня рождения, убившего министра внутренних дел Д.С. Сипягина. Через месяц Балмашева повесили, сделав его первым политзаключенным, казненным при Николае II.

Сам Степан Балмашев к террору относился отрицательно, в чем и признался на допросе:

«Террористический способ борьбы я считаю бесчеловечным и жестоким, но он является неизбежным при современном режиме»{203}.

И просить о помиловании тоже отказался, заявив, что:

«должен идти на казнь, иначе подача прошения поселит раздор в партии; одни будут обвинять его, другие - защищать и много сил потратят на такое ничтожное дело, смерть же его объединит всех»{204}.

Если Бабель действительно соотносил своего Павла Балмашева с террористом начала века и его взглядами на смерть, это резко меняет всю оптику новеллы.

И, первым делом, требует ответа вопрос: в чем заключается измена?

Итак, едва живые конармейцы попадают в госпиталь. Что же они видят?