Сюжет Бабеля

Рассказ «Гапа Гужва» — с подзаголовком «Первая глава из книги “Великая Криница”» — был опубликован в октябрьском номере журнала «Новый мир» за 1931 год. Авторская датировка рассказа: «весна 1930 г.». Такой же датой снабжен и напечатанный в 1963 году в нью-йоркском альманахе «Воздушные пути» рассказ «Колывушка». Подзаголовок, однако, был иным: «Из книги “Великая Старица”». Тот же подзаголовок мы находим и в копии, снятой с автографа рассказа «Колывушка»{304}. Поскольку в письме редактору «Нового мира» Вячеславу Полонскому (от 13 октября 1931 года) перипетии с заглавием книги объяснил сам Бабель — «Пришлось изменить название села — для избежания сверхкомплектного поношения», можно сделать вывод, что к моменту публикации рассказа «Гапа Гужва» был уже написан и рассказ «Колывушка».

Менее всего сведений о третьем фрагменте книги — рассказе «Адриан Моринец». В журнале «Новый мир» анонсировалась его публикация в 1932 году. Имелся ли данный рассказ в портфеле редакции или только был обещан автором — неизвестно. Персонаж с таким именем упомянут в рассказе «Колывушка», причем каждое упоминание достаточно развернуто:

«Адриян двигался так, как если бы башня тронулась с места и пошла»;

«Адриян Моринец, нечеловечески громадный»;

За столом президиума сельрады «безмолвный Адриян Моринец»...

Но, в конце концов, когда раскулаченного Колывушку изгоняют из села, отверзает уста и Адриян:

«Разбрасывая людей, Моринец выбрался вперед.

- Нехай робит, - вопль не мог вырваться из могучего его тела, низкий голос дрожал, - нехай робит... чю долю он заест?..»

Можно ожидать, что и в посвященном ему рассказе (воспользуемся случаем исправить его название — «Адриян Моринец») герой также не был безропотен и послушен...

11 сентября 1939 года, находясь в заключении, Бабель направил наркому внутренних дел Л.П. Берия письмо, в котором просил разрешения привести в порядок отобранные у него рукописи, в частности — «черновики очерков о коллективизации и колхозах Украины». Из этого можно сделать вывод, что книга «Великая Криница» не была доведена даже до стадии беловика.

А в собственноручных показаниях следователю Бабель предлагает объяснение причин своей неудачи:

«Я хотел написать книгу о коллективизации, но весь этот грандиозный процесс оказался растерзанным в моем сознании на мелкие несвязанные куски».

Тем не менее, сохранившиеся материалы позволяют строить некоторые предположения о книге «Великая Старица» — по всей видимости, она состояла из новелл, каждая из которых была внутренне завершена и повествовала об одном персонаже, обозначенном в заглавии.

Поименованных персонажей в опубликованных рассказах набирается больше двух десятков. Приблизительность подсчета обусловлена тем, что среди персонажей имеются и дочери Гапы Гужвы, но число их не указано — ясно лишь, что больше одной.

Стараниями украинских краеведов обнаружено немало реальных прототипов действующих в книге лиц.

Уполномоченный РИКа по коллективизации Ивашко — это Устим Ивашко, родившийся в 1900 г. в селе Борисполь Киевской губернии и 20 марта 1937 года арестованный Бориспольским райотделом НКВД Украины. 25 апреля того же года постановлением тройки Управления НКВД УССР по Киевской области он был признан виновным по статье 54-10 УК УССР (соответствует ст. 56 УК РСФСР) и приговорен к высшей мере наказания. 5 мая 1937 года приговор был приведен в исполнение.

А вот голова сельрады (т.е. председатель сельсовета) Назаренко Евдоким Назарович умер своей смертью — 16 мая 1933 года, в возрасте 43 лет.

Председателя колхоза в селе Великая Старица Бабель именует Житняком. Но по документам он проходил как Иван Федорович Житник, и в 1939 году за «колхозное вредительство» был приговорен к 10 годам ИТЛ.

Совершенно реален и Иван Колывушка. Правда, фамилию его Бабель несколько изменил — настоящий Иван Демидович носил фамилию Колывушко. Так вот, реальный Колывушко родился в 1878 году, воевал на фронтах японской и Первой мировой, заслужил георгиевскую медаль. Жена его в рассказе осталась безымянной, а реальную звали Соломея Яковлевна. Вместе с мужем произвела на свет 14 детей, из которых семеро умерли во младенчестве. Зато один из сыновей — Василий — дожил до ареста и суда по обвинению в злостной борьбе против советской власти и колхозного строя. Приговор — 10 лет лагерей, но Василий отсидел весь срок и вышел на свободу.

А вот сам Иван Колывушко никогда арестован не был и, сбежав из села, все годы благополучно прятался, зарабатывая на жизнь кровельным и печным делом. Иногда тайно посещал своих детей и могилу жены (умерла через год после раскулачивания), но только по ночам. А в 1959 году, похоронив вторую жену, и вовсе вернулся в родное село, где умер в 1962 году, так и не записавшись в колхоз.