Скала Прощания. Том 1

Гутвульф посмотрел на насмешливую луну, потом окинул взглядом сад, там никого не было, кроме них двоих. У него вдруг закружилась голова, и он почувствовал, что его обманули собственные ощущения.

– Вы были с королем наедине? – спросил он наконец.

Священник мгновение не сводил с него глаз.

– Если не считать его нового виночерпия и пары личных слуг во внешних комнатах. А почему вы спрашиваете?

Граф почувствовал, что у него окончательно ушла земля из-под ног.

– Виночерпий? Ну, просто я хотел знать… я подумал… – Гутвульф изо всех сил старался сохранить достоинство. – У этой двери нет стражников. – Он показал на дверь.

– Когда такой могучий воин, как вы, разгуливает по саду, вряд ли в них есть необходимость. – Прайрат улыбнулся. – Однако вы правы, я поговорю об этом завтра с главным констеблем. А теперь прошу меня простить, меня ждет моя узкая кровать. Прошедший день был тяжелым, наполненным кучей государственных дел. Спокойной вам ночи.

В вихре алого одеяния священник повернулся и зашагал прочь, вскоре скрывшись в тенях в дальнем конце сада.

* * *

К нему вернулся дух путника, когда он ехал на лошади по бесконечному снегу, но собственное имя по-прежнему ускользало. Он не мог вспомнить, как получилось, что он сидит в седле, и его ли это лошадь. Не помнил, где был и что стало причиной жуткой боли, терзавшей его тело, лишавшей силы и уверенности руки и ноги. Он знал только, что должен двигаться в сторону какого-то места за горизонтом, следуя за изгибавшейся линией звезд, что сияли по ночам на небе на северо-западе. Он забыл, что это за место.

Он останавливался лишь изредка, чтобы поспать, а все остальное время находился в полусне, словно ехал по длинному белому тоннелю, наполненному ветром и льдом, которому, казалось, не будет конца. Его навещали призраки, огромная толпа бездомных мертвецов, шагавших рядом с его стременами. Некоторых убил он сам – по крайней мере, так говорили их бледные лица, – другие, назойливые и требовательные, те, для кого он убивал. Но сейчас ни у кого из них не было власти над ним. Лишившись имени, он стал таким же фантомом, как они.

Они путешествовали вместе, безымянный мужчина и мертвецы без имен: одинокий всадник и шепчущая, бесплотная толпа, которая сопровождала его, точно пена на океанской волне.

Всякий раз, когда умирало солнце и звезды расцветали на мерцающем северо-западе неба, он делал ножом зарубку на седле. Иногда, если солнце скрывалось за тучами, дождь со снегом падал с темного неба, и ветер не пускал на него звезды, он все равно делал отметину на седле. Когда он смотрел на бледные полосы на потемневшей от масла коже, ему становилось спокойнее, это служило доказательством того, что в вечном однообразии гор, камней и снежных равнин что-то может меняться, и он не просто бессмысленно ползет по кругу, точно слепое насекомое по краю чашки. Еще одним признаком времени был голод, который перекрикивал даже самую ужасную боль в его теле. Но и он тоже приносил ему своего рода утешение. Если ты хочешь есть, значит, ты жив. Умерев, он мог оказаться среди шепчущих теней, что его окружали, и вечно вздыхать и парить в ледяной пустоте. Пока он живет, остается надежда, пусть слабая и холодная – хотя какая, он не мог вспомнить.

На одиннадцатой отметине на седле его лошадь пала. Мгновение назад они пробирались вперед, сражаясь с недавно выпавшим снегом, и вдруг его конь медленно опустился на колени, задрожал, а потом упал, разбросав во все стороны бесшумный фонтан снега. Через некоторое время он выбрался из седла, боль во всем теле стала далекой, как звезды, за которыми он следовал. Он поднялся на ноги и, спотыкаясь, пошел дальше.

Солнце еще два раза вставало и уходило на покой, а он продолжал идти вперед. Даже призраки исчезли, сметенные воющим ветром и снегом. Он подумал, что стало холоднее, только вот не мог вспомнить наверняка, что такое холод.

Когда в следующий раз на стылое серое небо взошло солнце, ветер и снегопад стихли, и на землю стали падать легкие, подобные белым перьям, снежинки. Впереди, на горизонте, появилась гора, суровая и зазубренная, точно пасть акулы. Ее вершину венчала темная корона из черных туч, к которым из трещин на склонах горы медленно плыли дым и пар. Увидев ее, он упал на колени и произнес безмолвную благодарственную молитву. Он все еще не вспомнил своего имени, но знал, что это нужное ему место.

Когда прошли еще одна ночь и один день, он обнаружил, что приближается к тени горы и теперь идет по стране ледяных гор и темных долин. Здесь жили смертные мужчины и женщины, беловолосые, с глазами, в которых застыла вечная подозрительность, они ютились в клановых домах с тяжелыми черными балками, построенных из камня, промазанного засохшей грязью. Он обходил их унылые деревни, хотя они казались ему смутно знакомыми.