Сказание о Доме Вольфингов

«Всё правда, дочь, и я не бог всесильный,Но всё же я божественного рода,Я думаю их мыслями и вижуИх взглядом. Знаю я, как грозен Рок,Но всё ж не буду лгать. Да, мне казалось,Что он пройдёт, нас лишь слегка коснувшись,Как меч, что шлем не расколол, но всё жеКусочек от него отбил. И вотКузнец уж чинит шлем, и в новой битвеОн служит верно. Если бы рука

Моя могла хотя бы на мгновеньеЖизнь удержать его, пусть против воли,Жизнь мужа, что любим. Но Рок всевластен,И Тиодольф любил меня, но так жеЛюбил свой род. Моя надежда гаснет,Как солнце пустоши, где пыль и слабый ветер —Ни плода, ни воды. Теперь прощай,Прощай, о, дочь моя, тебе негожеСвидетельницей быть любовной ласкиПриговорённого. И всё же ещё раз

Его увидишь ты – я не увижу».

Солнце Крова приблизилась к ней и, опустившись на землю, положила свою голову на её колени, зарыдав от любви, а мать целовала и ласкала её. Рука Тиодольфа гладила, как бывало раньше, голову дочери. Он смотрел на неё по-доброму, хотя вряд ли узнавал. Но вот она поднялась, ещё раз поцеловала мать и ушла с той лесной поляны, вернувшись к месту тинга.

Когда же двое влюблённых остались одни, Солнце Леса спросила: «Тиодольф, ты слышишь и понимаешь меня?»

«Да, – ответил он, – когда ты говоришь о нашей любви или о нашей дочери, появившейся от этой любви».

«Тиодольф, – спросила Солнце Леса, – сколько же продлится наша любовь?»

«Столько, сколько продлится наша жизнь», – ответил он.

«А если ты сегодня умрёшь? Где же тогда будет наша любовь?» – спросила Солнце Леса.

Князь ответил: «Я не могу сказать, я не знаю. Хотя было время, когда я бы сказал, что она будет ждать вместе с душой рода Вольфингов».

Она спросила: «А когда умрёт та душа и больше не будет рода?»

«Раньше, – ответил он, – я бы сказал, что она будет ждать с другими родами земли, но сейчас я снова отвечу: я не знаю».

«Укроет ли её земля, – спросила она, – когда ты умрёшь и над тобой насыпят курган?»

«Именно это ты говорила той ночью, – ответил он. – Теперь я не могу сказать ничего против твоего слова».

«Ты счастлив, Волк народа?» – спросила она.

«Почему ты спрашиваешь об этом? – ответил он. – Не знаю. В разлуке я томился по тебе. Теперь ты здесь, и этого достаточно».

«А люди твоего рода? – спросила она. – Томишься ли ты по ним?»

Он сказал: «Разве ты не говорила, что я не их крови? Но они были моими друзьями, и я нуждался в них, я любил их, но этим вечером они мне больше не нужны, разве что совсем немного, ибо они одержат победу над своими врагами, как предсказала Солнце Крова. Ну и что из того? Разве мне нужно забрать у тебя всё, отдав им малое?»

«Ты мудр, – сказала она. – Ты пойдёшь в битву сегодня?»

«Видимо, да», – ответил он.

Она спросила: «А наденешь ли ты гномью кольчугу? Надев её, ты останешься в живых, в противном случае – умрёшь».

«Я надену её, – ответил он, – чтобы я мог жить, чтобы мог любить тебя».

«Ты не думаешь, что на ней проклятие?» – спросила она.

В его лице промелькнула вспышка былой отваги, и он ответил: «Вчера мне так казалось, когда я впервые надел её в битву и упал тогда на луг, не пронзённый мечом. Мне было стыдно, и я бы убил себя, если бы не ты. И всё же не обязательно от неё должно исходить зло. Ведь ты сама сказала мне прошлой ночью, что в ней нет никакого зла».

Она спросила: «А что, если я лгала прошлой ночью?»

Он ответил: «Это в обыкновении богов – лгать и не стыдиться, а смертные и лгут, и стыдятся».

«О, как ты мудр», – сказала она и замолчала на несколько минут, немного отодвинувшись от него и сердито и горестно скрутив руки.

Затем она снова пришла в себя и спросила: «А ты умрёшь, если я попрошу?»

«Да, – сказал он, – и не потому, что ты из рода богов, а потому, что ты стала для меня женщиной, и я люблю тебя».

Она, помолчав некоторое время, спросила: «Тиодольф, ты снимешь кольчугу, если я попрошу тебя?»

«Да, да, – ответил он, – и давай уйдём от Вольфингов и их сражения, ведь мы им не нужны».

Теперь Солнце Леса молчала дольше, но, наконец, спокойно произнесла: «Тиодольф, я прошу тебя: встань и сними с себя кольчугу».