Сказители

У меня было странное чувство. Я ощущала себя отважной, доказавшей свою силу. Это был мой личный триумф – то, что я позволила себе следовать за желанием сердца – желанием счастья. Вернувшись домой, я стала, затаив дыхание, дожидаться своего счастья. Последует ли мой спаситель тропой, проложенной моим желанием и ведущей ко мне? Я знала, что рано или поздно он появится, ибо он был последним звеном, отсутствовавшим в этой драме. Мир и счастье уже были в пути.

Когда у меня в доме появится д-р Сиам, моя жизнь обретет полноту.

Том 4

Проблемы и решения литературного раба

19 марта 2004 года

Итак, сегодня – шесть лет с того дня, как умер мой отец. Какое удачное совпадение. Меня вызвали разобраться с одним важным делом в моем родном городе. Мать, позвонив, была полна энтузиазма, и я невольно задумался: когда же я в последний раз слышал такое оживление в ее голосе?

Да, прошло уже семь лет с тех пор, как я покинул родной дом, полный решимости исполнить свои мечты о высшем образовании и реализовать профессиональные амбиции. Эта моя решимость все еще жива, но вот мечты и амбиции с тех пор несколько утратили четкость и поблекли. Когда-то наивная гордость нашептывала мне: «Если ты не добьешься успеха, даже и не думай снова показываться дома!» Эту мысль я запомнил, вычитав ее в какой-то книге или услышав где-то еще. Подростком я цеплялся за эту фразу с яростным упорством. Но с годами она полностью завладела мной, заперев в клетке высокомерия. Я отказывался приезжать домой хотя бы раз в месяц. Я порвал со своим прошлым, прекратив все контакты со школьными приятелями и учителями, которых когда-то уважал.

Признаю ли я прежние глупые ошибки? Стыдно ли мне? Нет. Я так легко не уступаю.

Вот почему за прошлые семь лет мне хватало иногда слышать досадливый голос матери в телефонной трубке – такого контакта с семьей было достаточно. Я с радостью сохранял дистанцию.

После смерти отца мать вроде бы немного ожила, это даже по голосу слышно. Согласен, я подчеркнуто холоден с ней.

Ей нравится звонить мне и рассказывать о беседах с соседками, о грандиозных проектах, возникающих в ее фантазиях.

– Обидно не использовать нашу землю. В наши дни повсюду понастроили цементных и токарных цехов, и масса людей из Исана приезжают сюда работать, – взволнованно сообщила она.

– И что ты собираешься сделать с нашей землей? Продать? Размечталась! – пресек я ее поток красноречия.

– Дай мне закончить…

– Ты хочешь продать отцовскую землю! – воскликнул я.

– Только пару нганов[66]. У нас еще останется один рай

. Кое-кто захотел их купить, чтобы открыть гараж и мастерскую для тракторов и бурильных машин. Я потрачу вырученные деньги на строительство дома, и буду сдавать комнаты приезжим рабочим.

– Отлично. Я понял. Дальше что?

– Тебе нужно приехать и подписать купчие на землю. В земельном департаменте мне сказали, что нужны все три подписи: моя, твоя и брата.

На самом деле меня не слишком волновало, что она продаст землю. Я сказал ей: «Размечталась» и «Ты хочешь продать отцовскую землю» – просто чтобы заронить в ней чувство вины.

Это верно: я оказался во власти капиталистического менталитета, характерного для среднего класса. Все строится ради извлечения прибыли. Мама все верно сказала. Почему бы не использовать такой ценный актив? Прошлое все равно не вернется. Оно живет только в семейном фотоальбоме, который хранится за стеклом в шкафу.

Я любил отца. Но моя любовь не распространяется на его землю. Я не чувствую никакой привязанности к земле, на которой я родился. Сказать по правде, я не ощущаю никакой связи и с моим родным городом. Но и ненавидеть его у меня нет причин. Дело лишь в личных разочарованиях и упованиях.

Ох, уж эти воспоминания о родном городе… Периоды засухи, когда палящее солнце золотит урожай в полях и в воздухе висит пыль от дорожных работ и цементных заводов. Вечный стук машин и смрад фабричного дыма. Девчонки, с которыми я бегал на свидания, теперь носят заводскую униформу и, если кто-то из них хочет повышения до должности офисной секретарши и мечтает сидеть в приемной под кондиционером, им приходится копить деньги на пластическую операцию, чтобы обменять свое старое лицо на более привлекательное для посетителей. Мальчишки, с кем я когда-то водился, теперь гоняют наперегонки на мотобайках. Один за другим они гибнут в автомобильных авариях на шоссе, а те, кто остается в живых, работают водителями грузовиков на цементных заводах, – но это только прикрытие их основной работы, а именно торговли наркотиками. Они мчатся на своих грузовиках по дорогам, ведущим к переменам. Люди, чьи трупы они хоронят, из тех же деревень, откуда они родом. Хотят они того или нет, но они продают наркоту своим односельчанам, врезаются на грузовиках в своих односельчан, пока большинство из них не умирает, и тогда их сменяют мигранты, приехавшие сюда в поисках той же самой работы. Подумайте только, сплошные перемены!