Сказители

В этом уродливом захолустье нет ничего такого, что бы заставило меня его полюбить. Оно мне совершенно безразлично.

Но мать подсуетилась обеспечить приезжих жильем.

Моя мать приспособилась и выжила в условиях этих перемен. Я сказал ей, что не готов посещать дом и землю, что когда-то принадлежали моему отцу. Не желая вступать в конфликт со своим прошлым, которое ассоциируется у меня с землей моей малой родины, я попросил мать и брата встретиться со мной в земельном департаменте. Когда будет покончено с оформлением бумаг, мы, вероятно, пообедаем в ближайшем ресторанчике, и там я скажу, что мне надо уехать пораньше, изображу из себя занятого, раздраженного и пребывающего в унынии старшего сына, как будто я так и не смог смириться с кончиной отца.

И вот мать и брат заходят в земельный департамент. На ней новенькое, пошитое на заказ платье из переливчатого зеленого шелка, в котором она сверкает, точно покрытый металлическим панцирем жук. Морщинки на лбу и вокруг рта покрыты слоем пудры, губы четко очерчены темно-красной помадой. Хотя она долго шла под жарким солнцем, на коже не видно ни единой капельки пота. Она красива: вероятно, так же красива, как в день их с папой свадьбы.

Моему брату шестнадцать лет. Он стоит рядом с ней, ладно сложенный, загорелый от ежедневной работы под солнцем. На его мускулистых руках бугрятся вены, очерченные вдоль выступающих суставов. У него крупные костяшки пальцев. Одетый в униформу рабочего цементного завода, он таращится на меня, робко, но несколько отрешенно улыбается, а потом отводит взгляд и глядит на свою руку, ту, что держит мать за локоть. Я подхожу к ним и почтительно кланяюсь маме.

– Ты стал мужчиной, – говорю я брату в знак приветствия, хотя мои слова звучат глупо и бессмысленно. Он улыбается и опять смотрит себе под ноги, крепче сжимая мамину руку, как бы моля ее что-нибудь сказать.

– Он уже работает. И каждый заработанный грош отдает мне, – говорит она, сияя от гордости.

– А ты не хочешь вернуться в школу? – спрашиваю я. – Ты сколько закончил? Четыре класса?

– Этого более чем достаточно. Не приходится платить за его обучение. Хорошо, что он работает и помогает мне.

Я пожимаю плечами и морщусь, выражая свое неодобрение.

– Ты мог бы зарабатывать больше, если бы был лучше образован.

– Мне и твою-то учебу было очень тяжело оплачивать!

– Почему ты думаешь только об этом?

– А почему ты все время подзуживаешь Майтри, чтобы он от меня ушел? Очень хорошо, что он здесь и заботится обо мне. Я, знаешь ли, старею, – Мать повышает голос.

– Ну да, ладно. Я понял. Давайте разберемся с этими бумагами, – предлагаю я, меняя тему разговора. И первым захожу в земельный департамент.

Атмосфера внутри, мягко говоря, нервозная. Офисные сотрудники говорят громко, заставляя посетителей робеть, везде беспорядочно змеятся очереди, и стоит неумолчный перестук пишущих машинок.

Подходит наша очередь. Мать дружелюбно заводит беседу с женщиной за столом и, вынув из сумки купчую, передает ее сотруднице. Та пробегает бумагу глазами, просит показать другие документы и свидетельство о владении землей, не отрывая взгляда от лежащей перед ней купчей.

Похоже, мать уже сделала все самое сложное, и теперь осталось только подписать купчую. Меня удивило, что она смогла разобраться в такого рода вещах. Оказывается, она еще до моего приезда сделала все, что требовалось, обошла все необходимые инстанции и получила весь комплект нужных бумаг. И все, что нам теперь оставалось, это поставить свои подписи.

– Это он? – спросила женщина мать и одарила меня загадочной дружеской улыбкой.

– Что? Кто? – вздрогнув, спросил я.

– О, разве вы не обсуждали, чью землю продаете? – улыбка сошла с губ женщины. Ее лицо стало суровым. Я поворачиваюсь к матери, которая тоже вроде как смущена.

Кто-то тут решил поиграть в игры, подумал я. Скоро узнаем кто.

– Будьте добры объяснить, что все это значит? – вежливо обращаюсь я к женщине за столом.

– Вы хотите продать два нгана земли, так? У вас во владении находится один рай и два нгана

– всего шесть нганов. Если поделить на троих, каждый из вас владеет двумя нганами. Так вот, я спрашиваю, чью долю земли вы собираетесь продать?

Как только чиновница заканчивает свое объяснение, я киваю головой. Все абсолютно понятно. Я снова поворачиваюсь к своей коварной матери. Она встречает мой взгляд с самым невинным выражением.

– Просто подпиши. Я же все подготовила, – говорит она и жестом просит женщину за столом передать ручку.

– То есть ты хочешь продать мою долю!

– Я живу здесь. Твой брат живет здесь. Разве это не разумно – продать именно твою долю? А остальная земля все равно принадлежит нам троим. Она вся записана на меня. Ты же здесь редко бываешь. Не думаю, что она нужна тебе так же, как мне и твоему брату. Мы здесь живем! – она передает мне ручку, и я, недолго думая, беру ее.

– Ну, конечно, она мне нужна, мама, – пытаюсь я объяснить, прежде чем на мгновение теряю дар речи. – Ты же продаешь папину землю.