Сказка Шварцвальда

Толпа, поспешившая занять немногочисленные скамьи для слушателей, оттеснила Кристину от входа на площадь. Когда ей вновь удалось протиснуться через много численных зевак, стоящие у входа в зал стражники преградили девушке путь, свободных мест на скамьях для простолюдин больше не осталось. Как ни умоляла несчастная их смилостивиться над ее горем, их черствые непроницаемые лица не дрогнули. Когда же один из солдат занес над ней для удара руку, Кристина смирилась и, глотая от бессилия слезы, отошла в сторону. Она осталась на площади, как и другие неудачники, жадно ловящие от сидящих в зале зрителей обрывочные новости о происходящем внутри.

Сначала слушались гражданские дела о кражах и стяжательствах, разбирались случаи членовредительства и мелкого мошенничества. Выкрикиваемые имена не имели для Кристины ровно никакого значения. Она пропускала их, жадно ловя каждое следующее.

Постепенно среди людей начало нарастать напряжение, близилась долгожданная часть разбирательств с участием инквизиции. Стоящая в возбужденной гудящей толпе Кристина, не смотря на усталость после долгого пути, в этот момент почувствовала невольный прилив сил. Она вся обратилась в слух, вытянула шею, надеясь в небольшой щели, открывающей переполненный зал заседаний увидеть любимого Якова.

Над головами пронесся вздох разочарования, и послышались отдельные фразы

— Глупый богомаз снова не хочет отвечать….

— Он молчит…

— Не кается, богохульник…

— Сжечь недоумка, чтобы всем было уроком, как чернить светлый образ!!

Кристина вскрикнула от ужаса. Она невольно бросилась к входу в зал, но тут же была грубо выкинута из толпы. Упав на мокрую от стаявшего снега брусчатку, бедняжка подвернула щиколотку и горько заплакала. Никому не было до нее дела, никто не обернулся, чтобы подать лежащей на земле женщине руку. Алчные налитые кровью глаза собравшихся были направлены к месту судилища.

Сердце безумной толпы билось в унисон с ритмом солирующего в стенах церковного суда ее Вечного врага, торжествующего легкую победу.

С наступлением сумерек в сопровождении монахини- клариссинки, согласившейся похлопотать за нее у охраны городской тюрьмы, Кристина подошла к подвалу, где томились осужденные. Ее испуганное сердце выскакивало из груди, надежда на чудо перемежалась с неминуемым разочарованием.

Она видела как монашка отвела начальника охраны в сторону и что-то говоря, кивнула в ее сторону. Здоровенный детина с любопытством взглянул на затаившую дыхание Кристину и оскалился.

— Ты его ненаглядная? Пришла пообжиматься с хахалем? А то день другой и мы переломаем ему все кости, — охранник захохотал, довольно потирая руки

Монашка смирено смолчала, лишь сделала определенный жест рукой. Кристина, не теряя времени, подошла ближе к охраннику и положила в его протянутую ладонь — лопату один золотой гульден. Рука не дрогнула. Девушка покраснела от волнения, в ее кошельке оставалось лишь три серебряных монеты, но она хотела сохранить их на обратный путь. Жадный охранник упрямо держал руку в ожидании добавки. Кристина тяжело вздохнул и положила еще одну монету. Страж осклабился

— Одну мне, другую моему напарнику, следуй за мной, красавица.

Сердечно поблагодарив монашку, Кристина шагнула в темень подвала. Зажженный факел в руках стража мелькал на влажных каменных стенах, быстро удаляясь. Подвернутая утром щиколотка доставляла девушке немалую боль, она еле успевала за широко шагающим мужчиной.

— Подождите меня, умоляю, я повредила сегодня ногу и не могу идти быстро, — взмолилась Кристина.

Снизу винтовой лестницы раздался глухой смех. Цепляясь руками за скользкие камни, она спускалась на ощупь, рискуя размозжить голову в кромешной тьме. По ее ногам несколько раз пробегали быстрые колючие лапки, цепляющиеся за подол платья, и раздавался отвратительный мышиный писк. Запах тлена, пота, прокисшей капусты, мочи, человеческих испражнений сводил ее с ума. Боясь потерять сознание от невыносимой вони, она плотно закрыла рукой нос и дышала ртом. В конце лестницы забрезжил дрожащий свет факела. Охранник любезно отрабатывал золотой, ожидая ее.

Кристина спустилась в небольшое, освященное тусклым светом чадящих светильников помещение, по обе стороны от которого находились камеры осужденных. Одна более просторная для обычных преступников. Другая, чуть дальше по отходившему в сторону коридору, в которой томились три человека, те, что осуждены инквизицией.

Яков стоял у решетки, вглядываясь в сумрак подвала. Предупрежденный охранником о посетителе, он ожидал увидеть мать. Более ни одна человеческая душа не могла беспокоиться о нем. Кристина вышла в круг света от факела и похрамывая приблизилась к побледневшему словно полотно Якову. Он испуганно отстранился от нее, не веря глазам, полагая, что увидел призрак. Его руки судорожно стиснули толстые прутья камеры, словно пытались их разогнуть и вырваться на свободу.

Кристина, не сводя с любимого залитых слезами радостных глаз, приблизилась к решетке и обхватив его белые от напряжения кисти своими маленькими ручками, прикоснулась к каждой по очереди губами.