Сказка Шварцвальда

Конрад Макленбургский взглянул на ясное, полностью расчистившееся после вчерашней непогоды небо над свободным городом. Из окна его опочивальни открывался прекрасный вид на остроконечные черепичные шпили красного города и на долину реки Драйзам, спокойная водная гладь который блистала в восходящем солнце подобно чешуе извилистого змея…

Прекрасный день, чтобы воспользоваться уникальным случаем и ущемить власть зарвавшейся, бесцеремонной испанской инквизиции, раскинувшей свои жадные щупальца по всем франко алеманским землям, дотянувшиеся до Швабии.

Хозяином Фрайбурга был Конрад Справедливый, и лишь от него зависели судьбы и помыслы многочисленных жителей города. Лишь он решал — кому позволено жить, а кому гореть в гиене огненной. И этим правом Конрад не намерен делиться с посланником Римской католической церкви, иноземцем, не знающим швабского наречия и пользующегося услугами клирика шептальника.

Эпископ заранее приготовил необходимые жертвы на престол Господень, ими оказались прелюбодей и недалекий хвастун сапожник, нашедший в лесу под корнями деревьев зарытый клад и разнесший радостную новость по округе. За удовольствие и глупость надобно платить. Для красавца художника была уготована участь кумира женских сердец, его разбитое несчастной любовью сердце станет шансом на спасение. Сердобольные женские особи, воспевающие страдания Изольды и Тристана, будут умолять суд простить влюбленного богомаза и тогда, он, Конрад вновь подтвердит свое прозвище — Справедливый, даровав Якову Циммерманну высочайшее прощение.

На мгновение в голове епископа промелькнула еще одна удачная мысль, и он, проследив ее развитие и последствия реализации, довольно улыбнулся.

— Да, неплохо — и это так же сыграем мне на руку. Ты сам, того не подозревая, заслужишь волну народного презрения, досточтимый синьор Баттиста дель Комо. Власть и авторитет ненавистной инквизиции пошатнется по твоей вине.

Через несколько часов, сидя радом с выходцем из Толедо, синьором Баттистой, за спиной которого на небольшом табурете расположился переводчик, эпископ радушно делился с инквизитором новыми великосветскими сплетнями. За испанцем на другом краю стола зевал во весь рот, не выспавшийся бургомистр, обязанный председательствовать на гражданских судах.

Испанец, высохший, морщинистый словно ствол столетней оливы, острыми звериными глазками ощупал каждого сидевшего в зале суда. Его тонкие губы несоизмеримо огромного на узком вытянутом лице рта жадно змеились в предвкушении пиршества. Высокий, скошенный назад яйце подобный лысый череп обтягивала тончайшая пергаментная кожа, сквозь которую просвечивали мельчайшие кровеносные сосуды. Конрад поморщился в отвращении, разглядывая анатомию возглавившего трибунал от лица церкви инквизитора и отвел взгляд.

Среди собравшейся в зале суда публики его интересовало лишь одно существо — маленькая, закутанная в темный шерстяной плащ светловолосая женщина, просочившаяся внутрь ранее других зевак, предварительно умаслив охранника небольшим подношением. Она, пока слушались гражданские дела, тихо словно мышь сидела в углу и терпеливо ждала. Порой ее веки смыкались, и женщина погружалась в дрему, но громкие крики безумных соседей заставляли ее вздрогнуть и очнуться от забытья.

После небольшого перерыва суд вернулся к дознанию по обвинению в колдовстве и богоотступничестве. Как только распахнулась боковая дверь и оттуда показался первый осужденный, женщина вскочила со скамьи и вытянувшись в струнку вся поддалась вперед.

Потом вновь вернулась на свое место и на время затихла.

Началось слушание по делу Стефана Кугелькопфа, обвиненного в соитии с суккубом.

Конрад терпеливо вынес до оскомины надоевший ритуал допроса недалеких свидетелей, произносящих заведомо желанные для инквизиции речи, порой его веки тяжелели, и он незаметно от присутствующих погружался в собственные раздумья, уносившие его прочь от опостылевшего зала суда. Он вновь был молод, полон сил и несбыточных надежд, в его сердце пылал огонь, оно билось, оно прокачивало кровь. Оно любило. Он вновь шел по затаенным лесным тропам с любимой женщиной. Которая…

— Свободный город против Стефана Кугелькопфа постановил привлечь подозреваемого в колдовстве к публичному испытанию водой, дабы он, наконец, сознался в предписываемых ему преступлениях — ворвался в его воспоминания занудный голос клирика- секретаря, оглашающего решения суда. Жадная до чужих страданий толпа восторженно взревела.

Конрад вздрогнул и вернулся в реальность.

Первого несчастного, жалобно стенающего и молящего о пощаде каменные сердца, стражники вытолкали из зала суда. Следом за ним проследовало несколько десятков любопытных глаз, желающих насладиться зрелищем. Пытка водой порой приносила неожиданные результаты.