Сказки и легенды пушкинских мест

Я вполне сознаю, что сказка, записанная через 100 лет после того, как ее слушал Пушкин, не может считаться первоисточником его сказки, что современная народная сказка б. Пушкинской волости может явиться плодом переработки старого текста под влиянием пушкинского пересказа или же и прямо идти от него. Эти положения должны быть обследованы и учтены при изучении существующих и вновь записанных текстов. В роли же собирателя я должен был прежде всего найти нужный материал и точно его записать, затем, для суждения о происхождении сказок, существующих в б. Пушкинской волости, я старался присмотреться к условиям бытования сказки в данной местности. Для значительного влияния текстов Пушкина на существующую здесь сказку, конечно, должна была быть в крае довольно высокая книжная культура. Она в данной местности во время моих наблюдений и записей, можно сказать, почти отсутствовала. Лучшие сказочники, с которыми мне удалось познакомиться, были люди старые, неграмотные, перенимавшие сказки друг от друга. Сказки здесь обычно не читались, а рассказывались неграмотными „сказе́йниками“. Сказки Пушкина, как таковые, моим сказочникам были почти не известны. Поэтому опасаться значительного книжного влияния в середине 20-х годов нашего века на сказки, издавна ходившие в б. Пушкинской волости, нет достаточных оснований.

Что касается большинства моих записей — сказок, тематически не связанных с сочиненными и записанными нашим поэтом, — то они дают любопытный и важный материал для сравнения со сказками Пушкина в отношении стиля, языка и композиции с территориально ближайшими к ним сказками Пушкинского района. Например, записанный здесь мною вариант сказки о царе Салтане является очень сжатым, но это, вероятно, только манера изложения данного сказочника, Брюсова. Сложное, разработанное в подробностях построение той же сказки у Пушкина находит себе некоторое соответствие в композициях другого моего сказочника, Волкова, богатых материалом, стройно развитых и живописно рассказанных.

Конечно, сказочное предание Пушкинского района в период моих наблюдений уже относительно иссякло и ослабело. Во времена Пушкина оно было, несомненно, много богаче.

В окрестностях с. Михайловского сохранилось еще живое предание о старых хороших сказочниках и длинных интересных сказках. Так, в деревне Зимарях была женщина-сказочница, которая, как Шехеразада, рассказывала своим детям одну длинную сказку несколько дней.

Из сказок, записанных Пушкиным, одна моя рассказчица, А. Ф. Дворецкова, слыхала когда-то об Иване-царевиче и Марье-царевне, о Кащее, о слепом царе и неверной жене. Во время моей работы с нею она эти сказки забыла и рассказать не могла.

П. Г. Кузнецова, другая моя сказочница, из сказок, написанных Пушкиным, не слыхивала сказки О попе и Балде. В ее доме и вообще в данной местности никто не знает и слова „полба“, которое встречается в этой сказке. Точно также в этом семействе не слыхивали сказки О золотом петушке (написана А. С. Пушкиным в Болдине) и не понимают находящегося в ней слова „инда“ („Инда плакал царь Дадон“). Сказки О рыбаке и рыбке старые и лучшие здешние сказочники не знают совсем. Кузнецовой и Волкову эта сказка не известна. Брюсов сначала сказал, что он знал эту сказку да немного забыл: попросит грамотную дочь напомнить. Я сказал, что мне не нужно сказки, которая есть в книге. Он меня совершенно не понял и заявил, что он „расскажет не по книге“. На другой день он мне рассказал сказку по Пушкину, и я записал ее.

Моя поездка в Болдино в 1928 г. дала 18 не менее интересных сказок. После того я записал несколько любопытных сказочных текстов из недалекого от Пушкинских мест Бежаницкого района (б. Новоржевского у.), где оказались сказки и на пушкинские сюжеты. Весь этот материал является наиболее подходящей базой для сравнительного изучения сказок Пушкина со стороны языка, стиля и композиции, а также в значительной части уясняет и сказочные записи нашего поэта. Пушкинский сказочный репертуар должен, конечно, изучаться на основе псковского и лукояновского фольклора, который пока в печати представлен крайне бедно.

Собранные мною псковские и болдинские сказки, всего 102 номера, от 20 сказочников, по большей части хороших хранителей и мастеров сказочного рассказа, не могут не интересовать сказковедов нашего времени. Ближайшая цель — найти некоторые материалы для уяснения цикла пушкинских сказок и записанных им народных сказок — тоже оказалась в некоторой степени достигнутой. Мною записаны варианты к следующим сказкам Пушкина: Жених (№№ 6, 9, 65), сказка О царе Салтане (№№ 18, 64), сказка О рыбаке и рыбке (№№ 21, 28), сказка О попе и работнике его Балде (№№ 27, 36), сказка О мертвой царевне (№ 30). Замечательно, что сказки, неизвестные в старой русской традиции, передаются нашими сказочниками по Пушкину (сказка О рыбаке и рыбке) или остаются для них неизвестными (сказка О золотом петушке).