Сказки и легенды пушкинских мест

Вот дед и пошел опять к этой рыбинке. Стал опять у рыбинки просить: „Баба впокою никаково не дае — про́си, штоб изобка была, хорошенька да беленька там“. А рыбинка сказала: „Дед, иди преспокойно, все тебе будет“. Пришел дед, стоит там избушка и не подумаеть, что эвонная баба в этой избе сидит, даже нельзя к избе подойти. Была сидела хатлатая — там причесамши, деду бабе не узнать. Ну, тут баба опять стала деду пилить: „Сделай, штоб у нас были прислуги, штоб около нас ходили, все штоб было“. Хоце быть барынюй.

Дед пошел к рыбке. Рыбке попросил. Она ему сказала: „Ну, дед, вали домой, што табе требуется, все табе буде“. Вот пришел к бабе; вот в бабе прислуги, там цистота, пье, ест, как барыня, сидит, даже ему и не подойти деду в своем камзоле. Баба поутру встае. Нацинае деда ешше мудрее пилить, барынюй уж набы́лась, государыней хоце. Пошел дед, видит што чересцур тово уже вужасти берут, как подойти туды. Вот дед приходи опять к рыбинке к этуй, нацинае опять просить этуй рыбинке. Рыбина: „Што тебе, дед, нужно?“ — „А баба, топерь надоела, хоце уже царицей и хоцет, штоб, как в царях, так ей штоб все это и было“ — „Дедушка, иди табе все буде“.

Дед пришел домой; што требовал, все виде, уже и не допускают деда до хором. Тут все хицеры и все. Когда он досказал, какой он есть — допустили до этой государыни. Дед туда явился. Эта государыня нелегце нацинае ешше ево пилить, теперь уж нажилась государыней, топерь уже хоце, как бы над этой рыбинкой быть ей хозяйкуй. Дед пошел.

Вот дед пришел к рыбинке. Рыбинка вышла и сказала деду: „Иди и ввидишь: какая баба была, такую и ввидишь“. Вот приходе дед домой: пропа́сная избушка и пропа́сная корыто бабе под носом, баба пряде.

№ 29. ЧУДЕСНАЯ ДУДКА

Жил дед да баба, было у них две доцке́. Дед поехал с бабуй на ярманку. Доцкам сказал: „Вы останетесь, идите за ягодам: котора больше всех ягод набе́ре, той куплю золотое яе́цко и курьяньськую шубку“. Ну, вот пошли в ягоды. Эта набрала малая больше, а большая не набрала. Вот взяла эта сястра большая малую вбила, закопала, принесла ягоды домой.

Приехал батька с ярманки, привез золотое яе́чко и курьяньськую шубку. Эта говорит: „Я набрала ягод, а тая не знаю, куда делася“. Дали ей эту шубку и золотое яецко. Этуй нет и нет.

Церез несколько время ехали этым бором, там уже заросло все на этой могилке, тростняк там и все. Еде барин с ку́церем. Куцерь говорит: „Барин, какое место? Мы с тобой ездили, не бывало такой горы и такая цудная выросши-трось“. Куцер слез, вырезал эту трость. Вот сделал он дудку. Взял он дудку и стал играть. Дудка говорит: „Ах, ты, куцерь, потихоньку, ты, кормилец, потихоньку; сестра меня убила за лукошко ягод, за курьяньськую шубку, золотое яецко“. Куцер поиграл и удивился, отда́л барину. Она и барину этак: „Барин, потихоньку, что меня сестра убила за лукошко ягод, за курьяньськую шубку, золотое яецко“. Оны поехали и заблудили и попали как раз в тую избушку, где эта девушка была убита.

Яны приехали к этому старику, выпросились ноцавать. Вот их спрахывают старик и старуха; оны волнуются, што пропала доц: „Вот вы такие-то дальные, у нас то-то было [пропала дочь], не слыхали ли, не видали ли?“ Барин растолковал: „Принеси сецас, куцерь, дудку, вы послушайте, как эта дудка буде играть“. Вот эта дудка стала играть (она запела!): „Уж ты, тятька, потихоньку, ты, кормилец, потихоньку, сестра меня убила за лукошко ягод, за курьяньськую шубку, золотое яецко“. Вот яна и матке так и сестре так, что ты меня убила, она всим так сыграла. Вот барин приказал тую достать, а эту на коневьем хвосту разорвать.

№ 30. САМОГЛЯДНОЕ ЗЕРКАЛО

Жил дед да баба.[6] Жена умерла, осталась до́цка. Дед женился на другой. Доцка была престрашная красавица у яво. Вот она [мачеха] баба невзлюбила девушку, куды хошь денься. Вот она пошла в ляса дремучие: куда-нибудь пойду — найду себе где жить. Вот она пошла по темным лесам. Вот она ишла-ишла-ишла, вот пришла она, в дрямуцым тым лясу таки хоромы, что ни в сказке сказать, ни пяром написать.

Ну, вот она как влезла в эты хоромы и пошла по всем комнатам, везде тут все очень прекрасно, прямо везде как зеркало. Она идет как хозяйка. Нет никово там нигде. Вот она забралась под кровать и легла, дожидае вецара. Вот в ноц стуцит, гремят. Вот приехало двенадцать их разбойников. И она видя: понанесли, понавезли, стали тут пить-ись вециром. Тут у их все хорошее, тут и вино всякое виногранное. Вот оны пили-ели, говорят, што русским духом тут пахне. Один поговорит и другий: „Што такое, тут онна птица только залетала“. Промеж себя и столковали, што такое. „Или старая — будем бабушкой звать, или молодая — то нянюшкуй, а ежели красная девица — будем звать сестрицей“. Оны объясняют, рады — што никто к ним сюда не проходил.