Сказки Рускалы. Царица Василиса (СИ)

Долго Кощея прождали. Лихим делом подумала — схватили суженого прислужники царские. Какие только глупости любящее сердце в буйную головушку не вложит. Куда двум простым воякам до Бессмертного?!

Уже и сумерки густыми сделались, а колдуна все не было. Соловей повздыхал-повздыхал да принялся дрова для огня собирать. Ночная стоянка в глухом лесу — не самая добрая затея, но выбора нет.

Чаща наполнилась новыми звуками: совы заухали в ожидании охоты, где-то завыли не то волки, не то волкодлаки. Над головой раскинулось широкое ночное небо с множеством моргающих звезд и чуть отломанным лунным кругом. Тяжелые веки смыкались, но я отгоняла дремоту прочь, заглядываясь на веселый огненный танец.

Среди шуршащих крон сосен послышался знакомый шелест крыльев. Ворон опустился наземь рядом с костром. Приняв свое обличие, Кощей неуверенно улыбнулся мне:

—  Заждалась, ненаглядная моя?

—  Ох и долго же, — собрав остаток сил, поднялась, чтобы оказаться в объятиях жениха.

—  Рад быстрее обернуться, да вести недобрые узнал. Пришлось проверить.

Хруст еловых веток, которые Соловей ломал для лежанок, резко прервался. Приправленный волчьим воем, по спине пробежал морозец волнения. Что-то многовато худых вестей за последнее время.

—  Справь-ка мне, голубушка, водицы напиться, а затем уж расскажу. Истратил сегодня силы колдовской немало, надо поправиться.

Торопливо достала из сумки горшочек-самовар и завертела посудину. Ел жених за троих, а пил за десятерых. На третьей дюжине бросила считать — и как только не лопнул.

—  Трон Рускалы трещит нынче под задом Яра, — Кощей утерся рукавом рубахи, осушив очередной горшок.

Разбойник присвистнул от мрачной новости. На мгновение сердце замерло — меньше остального хотелось услышать такое известие. На поляне наступила тишина. Даже уханье сов стихло, будто учуяли птицы, что беда в Рускалу пришла.

—  Что же будет теперь? — сглотнув подступивший к горлу комок, присела на поваленное дерево.

—  Не свезло Гороху, второй раз с трона скинули, — тяжело вздохнул разбойник.

—  На этот раз окончательно. Срубили ему голову... — колдун провел ребром ладони по горлу. — Надо торопиться с башмачками. В подчинении этого вымеска теперь все Рускальские колдуны. Думаю, на мое царство пойдет, и рано или поздно треснут мороки, на дороги наложенные.

—  Матушки...— выдохнула я.

—  Ничего, — попытался успокоить суженный, — у меня есть чем ответить.

—  Трон должен был после смерти Гороха Несмеяне отойти, — Соловей задумчиво крутил в руках еловую ветку,

—  надеюсь, ей хватит ума не сунуться в столицу — девка-то горячая, мало ли.

—  Остается уповать на Потапа. Не должен он ей такую дурь позволить.— Кощей сложил руки за спину и зашагал. — Хоть разорвись! Надобно обувку справить для смерти, и домой поспешить не помешает, еще и Потап с Несмеяной...

—  Может, ветер им отправить? — с надеждой выдала я.

—  Ну, душа моя, в таком разе Яр нас точно прищучит в самый неподходящий момент. Он, конечно, не самый опытный чародей, но надеяться на его глупость не стоит.

Так и не смогли договориться, за что сперва браться: как ни поверни — все важно. Казалось, можно отложить поход в Кузняград — времени-то еще до следующего лета хватает, но откуда знать, сколько дорога займет. Пойди мы искать Потапа с Несмеяной — так понятия нет, в какой они стороне. Вернуться домой — а есть ли толк? Непонятно когда Яр на Кощеево царство ринется. Соловей предлагал разделиться: мы с ним за башмачками, а колдун домой — войско готовить, но жених даже слушать не стал. Сказал только, что не позволит, чтобы душа-невеста без защиты его осталась.

Перебрав добрый десяток вариантов, молодцы плюнули и принялись готовить ночлег — утро вечера мудренее. Соловей продолжил мастерить лежаки, а Кощей взялся за зельный круг для стоянки. Любо-дорого поглядеть, как руки колдуна в волшбе ходят. Легко у него получается. Видала чародеев, которые защиту на села ставили, но такой справной и быстрой работы — никогда: прежде чем разбойник лежанки закончил, Кощей с кругом управился — надежный оберег вышел, сила от него мощная чувствовалась, а сам еле-еле заметен — диво.