Сказки Старого Фонаря

  С тех пор так и повелось – целыми днями стоял он около окна или бесцельно валялся на постели, безучастный и безразличный ко всему. Он давно уже забросил Университет, и друзья даже думали, что он уехал из Города. Не выходил Альберт и на улицу, а еду ему приносила хозяйка пансиона, в котором он квартировался. Не отвечал на письма, более того – он даже не читал их, и они нераспечатанной грудой лежали в углу, жалко отливая в солнечных лучах, попадавших в комнату, разноцветными сургучными штампиками. Когда писем накапливалось много и Альберту становилось трудно через них перешагивать, он растапливал камин и сжигал конвертики, даже не интересуясь, кем они были отправлены.

  Комната его покрылась пылью, а в углах свили свою паутину неутомимые трудолюбивые пауки. Огарки свечей, надорванные кусочки бумаги и прочий мусор поселились на столе вместе с немытыми кружками и пустыми винными бутылками, которые хозяйка дома, видя полное безразличие к уюту у своего постояльца, приноровилась выносить только раз в месяц.

  Альберт не возражал.

  Не получавший ответов на свои письма отец приехал его навестить, но Альберт на все вопросы отвечал спокойно, сказал, что в деньгах не нуждается, проблем никаких не имеет, равно как желания писать письма, ибо сказать ему нечего; и успокоенный родитель отбыл восвояси, списав все на загруженность учебой, чрезмерным увлечением наукой и развеселой студенческой жизнью, захлестнувшей сына.

  Каждое утро, по-прежнему, находил Альберт в своем кармане по пятьсот золотых монет, складывал в мешок.

  Когда мешок закончился, он взял другой, а затем и третий…

  У него больше не было души, ему нечего и нечем было желать, и тратить золотые было тоже некуда.

  Прошло лето, наступила осень, миновала зима, и снова в Город пришла весна, за ней отшумело еще одно лето, и вновь вернулась осень.

  Однажды утром, когда Альберт, по своему обыкновению, сидел и смотрел на Город за стеклом окна, совсем рядом с ним упал яркий дубовый лист – оранжевый, с зелеными прожилками, он закружился, подхваченный ветром, и осел на подоконнике.

  Сам не зная для чего, Альберт распахнул окно, взял листик в руки и задумчиво уставился на сплетение прожилок. Оно что-то ему напоминало, только вот что?

  Откуда-то всплыло воспоминание – он и его университетские друзья гуляют по лесу, дурачась, загребают ногами осенние шуршащие разноцветные листья. Вот кто-то подкинул охапку и красно-желтый дождь посыпался на веселых молодых людей. Да, точно – он еще тогда смеялся, доставая из волос почти такой же разноцветный листик, а после принес домой целый букет полыхающих оранжевым веточек клена и поставил в вазу.

  Когда это было? Год, два назад? Когда он последний раз смеялся?

  Альберт невольно начал вспоминать. Почему-то этот вопрос показался ему очень важным, но он так и не вспомнил.

  Сам не зная зачем, он оделся и впервые за последний год вышел на улицу.

  Стоял серенький осенний вечер, дорожки были усыпаны палой листвой, еще не потерявшей яркости и свежести, и он шел по Городу, вспоминая – когда, когда же он смеялся в последний раз? Он помнил, что это такое – смех, но все никак не мог вспомнить, как это – смеяться, что же должно произойти для того, чтобы человек засмеялся.

  Почему такая простая вещь, как листик в волосах, заставила его тогда хохотать?

  В своей задумчивости Альберт брел все дальше и дальше, минуя городские ворота. И когда он наконец вынырнул из собственных мыслей, то обнаружил, что сидит на заметенных листьями ступеньках полуразрушенного невысокого здания с острыми сводами, посеревшего от времени и дождей, оплетенного жухлым плющом. Он узнал это место – красивый в своей мрачности склеп на старинном, уже давно заброшенном кладбише, видел, наверное, в свое время каждый житель Города.

  Прохладный вечер сменился ночью, холодной и безлунной.

  На улице становилось все холоднее и холоднее, и Альберту подумалось, что надо бы отправиться домой. Склеп стоял в самом центре старого кладбища, и он попытался вспомнить тропинку между крестов, которая выведет его к главным воротам, а оттуда – на дорогу в Город, но не преуспел в этом занятии. До этого он был здесь всего два раза: когда только-только приехал в Город и без дела слонялся по окрестностям, и чуть позже, составляя компанию своему другу, который хотел полюбоваться величественной красотой склепа. Оба раза пришлись на день, и Альберт, находясь в почти полной темноте, совершенно не представлял, в какую же сторону ему надо двигаться, чтобы не заблудиться на огромном погосте.

  Вокруг чернели кресты и древние ограды, кое-где виднелись темные пятна склепов, и, казалось, конца и края не будет этому страшному месту. Под ногами шуршали опавшие листья, что-то длинное и тонкое схватило его за рукав, но это оказался лишь засохший плющ, и юноша отбросил его прочь.

  -Куда я забрел, – пробормотал Альберт и, чтобы хоть что-то делать, не стоять на месте, аккуратно начал продвигаться вперед, надеясь отыскать ориентир и рано или поздно выйти на дорогу.