Сказки тесного мира

Представим себе, что к исходу какой-нибудь осени сценарист Иван Рогов оказался на охоте в странноватой компании. С другом-режиссером, приятелем-бизнесменом, (который прихватил с собой старшего менеджера, компанейского человека в очках), с одним инспектором ГАИ, молодым следователем из уголовки, странноватым полковником ФСБ, иностранцем-рекламщиком, малоизвестным актером, и, разумеется, егерем и рыбинспектором – куда ж без него – бывшим кинематографистом по имени Францевич. Где-нибудь на Селигере. Места там загадочные, таинственные, всякое может случиться. А даже если не случится, то такое пригрезится…

Об особенностях национальной охоты сказано много, поэтому повторяться не станем. Хотя охота, о которой речь в этой сказке, откровенно сказать, состоялась в таком времени и пространстве, что никак не может состязаться с предметом реального киноискусства.

Охота была птичья, в прямом смысле слова, с собаками и на лодках. Водки было не много, но было.

Сначала поплавали по заводи, постреляли, набрали в сапоги стылой воды, чуть не утопили тулку-горизонталку, едва не застрелили русского спаниэля по имени Грэй и только тогда (а уже прилично посерело вокруг) решили вернуться.

Рогов хлюпал ногами в высоченных резиновых сапогах по зыбкой блёклой траве, что русалочьими волосами (как в фильме Тарковского) устилала болота Тверской земли.

Рогов был тих и задумчив. Какие-то неясные чувства волновали его. Объяснить их он вряд ли бы смог, – неспокойно и всё.

Охотники негромко переругивались и шутили. Скоро вышли к деревне. Перелезли через горизонтальные длинные жерди, увидели несколько тёмных изб, похожих на валуны, окружённые высоченными липами, два-три уютно светящих окна, маленькие, с рамами крестом, с кустами алоэ и ситцевыми занавесочками, услышали деревенских собак и новости по радио – невнятные, но до счастья уютные.

Францевич толкнул тяжелую дверь. Тёмные сени. Ступеньки скрипят.

В избе, где печка, тепло – загодя натопили.

Умылись, переоделись, сели за стол – большой прямоугольник, выскобленный до белизны, до живого узора. И собаки тут же, рядом: поели, лежат – сыты, довольны.

На столе по-охотничьи: несколько плохо прожаренных уток с дробинками в плоти, водка, картошка, квашеная капуста, солёные огурцы, лук, грибы, чёрный хлеб.

Выпили. Закусили. Закурили. Выпили. Выпили. Перекусили. Закурили.

Пошли разговоры. Режиссёр – об актёрах, актёр – об актрисах, инспектор – о детях, бизнесмен – о политике, менеджер – о какой-то компьютерной игре, рекламист – о себе и рекламе, следователь – об отморозках, полковник – о птицах, егерь – о кинематографе.

Рогов помалкивал и делал какие-то заметки в блокноте.

Оперу пишешь? – попытался шутить Францевич.

Шутка не прижилась. Тогда егерь рассказал какую-то мутную байку про парня, который в воде видел, как в воздухе. Над егерем посмеялись и продолжили пить.

Рогову не пилось, он рано ушёл из-за стола и забрался на печку, игнорируя ворчание Францевича, державшего тёплое место для своего ревматизма. Апатичной спиной Рогов слышал, как на егеря наехал режиссёр, и старик легко переключился на тему попроще.

Заснул Рогов быстро, убаюкали его монотонный гул компании, тёплые волны, исходящие от массивного печного тела, да гул ветра в трубе.

Раннее утро. Идут с ружьями. Та же компания и другие, чужие, непонятно откуда, даже дети идут. Места вокруг вроде знакомые. В общем. А в деталях – другие. Например, черепа.

Дальние пейзажи видны хорошо, ближние – будто размыты. Солнце висит как на ёлке игрушка... И вдруг... Солнце-то не на востоке, на западе... Вечер, что ли?.. Так вроде бы утро... Присмотрелся подольше. Да нет, восходит солнце-то. Странность какая. Всё перепутал, стороны света забыл. Или в зазеркалье попал...

Присмотрелся Рогов к спутникам, а те бледные, угрюмые, неразговорчивые. И идут машинально, как роботы; такое впечатление, что цели у них нет никакой, хоть и ружья и сапоги...

Прислушался Рогов к шагам – чавкающие, гулкие, за каждым по эху. А откуда – неясно – болото... Прислушался дальше – никаких других звуков: ни птиц, ни собак – ничего.

А солнце уже в полдень залезло – ну и шустрит... Только не греет.

Окрестности дальние ещё больше размылись.

Прошли расстояние. В сторону леса. Всё молча. А лес не приблизился.

Мокро под ногами, и – русалочьими волосами трава (как в фильме Довженко).

Солнце на восток повлеклось.

Вдруг ближе к лесу увидел Рогов избу. Одна стоит, в окнах свет, дым не то из трубы, не то в трубу... Пока дошли до избы, стемнело. Выглянула луна – громадная, синяя.

Присмотрелся Рогов и обомлел: не Луна это, а Земля, шар земной, глобус. Взошёл над горизонтом и светит спокойно. Вид такой, будто с Луны сфотографировано.

Затосковал Рогов. Спрашивает одного попутчика:

Где это мы?

Тот смотрит угрюмо и глаза опускает.

Где, спрашиваю?!.

Обступают его, смотрят в упор. Не то робко, не то как на чужого.

– Мы в разных местах. Мы здесь, а ты пока там. Но всё равно, ходи уже с нами. Так надо.