Скромница для злодея

И в самом деле, если тот вечер на темных улицах Ковент-Гардена ее хоть чему-то научил, так это тому, что нужно держаться как можно дальше от этих мест.

«И не думай о том, что она сочла те улицы красивыми».

Боже милостивый, когда она показала на блестящие булыжные мостовые и начала рассуждать об их красоте, Дьявол едва удержался, чтобы не сказать ей, что сейчас их намочил дождь, но с таким же успехом тут может растекаться кровь.

Даже если она права, и они в самом деле красивые.

Чего он так никогда и не заметил бы, если бы не она, будь оно все проклято.

Уит снова что-то буркнул, затем проговорил:

– Я думаю, ты имеешь в виду, что в этом нет необходимости, потому что теперь она под защитой Бесперчаточников.

– Она больше не придет, – сказал Дьявол. – Иисусе Христе, я едва не убил человека прямо у нее на глазах!

– Но не убил же.

Тот человек прикоснулся к ней. Этот кретин ощутил шелковистость волос Фелисити раньше Дьявола. Набалдашник его трости изнывал от желания избить его хорошенько. Но это было неплохо, потому что когда он жаждал избить кретина, то не жаждал снова к ней прикоснуться. Не жаждал привлечь ее ближе к себе. Не жаждал снова ее поцеловать.

Вранье.

Дьявол тряхнул головой.

– Нужно было его убить.

Уит снова повернулся к окнам бального зала.

– Но не убил же. И теперь они начнут об этом болтать.

– Вот ты точно начал об этом болтать.

К счастью, это заставило брата заткнуться.

Они долго наблюдали за танцующими в полном молчании, и Уит слегка покачивался и переступал с ноги на ногу – совершенно нехарактерные движения для человека столь крепкого, обычно практически неподвижного. Нехарактерные, если не знать, что это означает.

Дьявол спросил:

– Сегодня есть бой?

– Три.

– Ты дерешься?

Брат пожал плечами.

– Если захочется.

Бойцов было два вида – те, кто играет по правилам, и те, кто хочет победить любой ценой. Уит относился ко вторым и вступал в бой только в том случае, если не мог сдержаться. Он предпочитал управлять поединками и тренировать бойцов. Но уж если выходил на ринг, то был практически непобедимым.

Поражение случилось лишь однажды.

Снова вспыхнуло воспоминание – Уит лежит на земле, весь в грязи и крови, без сознания. Дьявол закрывает его собственным телом, принимает удары – дюжину. Сотню. Защищает брата.

А потом они сбежали.

– Грейс спрашивала о твоей девушке.

Дьявол взглянул на Уита.

– Ты же не сказал ей, кто она такая?

– Нет, но наша сестра не дура, и у нее есть собственные ищейки, получше наших. – На Грейс, за исключением нескольких мужчин, работали женщины, а они умеют передвигаться по всему Лондону гораздо быстрее и незаметнее.

Дьявола избавила от необходимости что-то отвечать золотистая вспышка в бальном зале. Фелисити. Он взглядом отыскал ее в толпе народа и теперь упивался ей, как солнечным светом.

– Она здесь, – произнес он, не в силах сделать так, чтобы его голос звучал твердо. – В том самом платье.

Уит буркнул:

– Значит, можно уходить.

«Нет».

Дьявол сдержался, покачал головой.

– Нет. Я должен убедиться, что они встретятся.

Брат перевел взгляд на окна бального зала и присвистнул.

– Эван голову потеряет, когда увидит ее в этом платье.

Дьявол кивнул.

– Хочу, чтобы он знал – я его опережаю. И всегда буду опережать.

– Вот что я скажу – леди Фелисити здорово прихорошилась.

– Ерунду говоришь, – сказал Дьявол, страстно желая всадить брату кулак в челюсть. Но для этого придется отвести взгляд от Фелисити, а ему этого совсем не хотелось. А если быть до конца честным, он сомневался, что сможет это сделать.

На нее нельзя не обратить внимание.

Казалось, что она одета в жидкое золото.

Он знал, что портной постарается как следует, но это платье было просто великолепно. Глубокий вырез лифа открывал ошеломительную кожу – достаточно, чтобы привлечь внимание всех мужчин в помещении. Дьявол предположил, что так и было задумано, но ему совсем не нравилось, что все мужчины смотрят на нее.

– Слишком глубокий вырез.

– Ты рехнулся? – сказал Уит. – Даже Эван не сможет отвести от него глаз.

Дьявол тоже не мог, в этом-то и проблема. Плечи тоже были открыты, а длинные, изящные руки скрывали перчатки из золотистого шелка, вызывавшие у него по-настоящему непристойные мысли.

Мысли о том, с каким удовольствием он стянул бы их с нее.

Мысли о том, достаточной ли они длины, чтобы привязать ими ее запястья к прутьям кровати. Достаточно ли они крепкие, чтобы удержать ее, когда он будет снова и снова доставлять ей наслаждение – до тех пор, пока оба они окончательно не погрязнут в грехе.

И все эти мысли пронеслись у Дьявола в голове еще до того, как он вспомнил о том, что ей доставили вместе с платьем и перчатками. Сердце его заколотилось, мучимое одновременно знанием и любопытством, и грохот в груди усилился, когда Фелисити обступили сразу несколько одетых в черное мужчин; нескольких из них Дьявол узнал – юные мерзавцы, которых вообще нельзя впускать в бальные залы, а тем более подпускать к женщине, являющейся самим совершенством.

Один особенно наглый потрогал веер слоновой кости, свисающий с ее запястья. Минуточку. Веер?

Или он прикоснулся прямо к ее запястью?