Скрытые картинки

Времени уже четыре часа, а Адриан все не звонит и не звонит. Я уже начинаю подумывать о том, чтобы отправить ему эсэмэску, но тут Каролина зовет нас из патио и сообщает, что ужин готов. Она расставила на столе кувшины с водой со льдом и свежевыжатым лимонадом, а также прорву здоровой еды: от шашлычков из креветок и салата из апельсинов с морепродуктами до отваренного на пару шпината, тыквы и початков кукурузы. Она явно очень старалась, и я вижу, что она чувствует себя виноватой в том, что увольняет меня. Может, она готова передумать и разрешить мне остаться? Тедди взахлеб рассказывает о вчерашней поездке к океану. Про комнату смеха и катание на машинках, про океанского краба, который цапнул его за ногу. Его родители тоже вставляют реплики, так что, кажется, мы все ведем оживленный семейный разговор, как будто ничего и не было.

На десерт Каролина выносит шоколадные вулканы – миниатюрные бисквитные кексики, наполненные теплым ганашем и увенчанные шариками ванильного мороженого. Они выглядят как настоящие произведения искусства, и, откусив кусочек, я в буквальном смысле ахаю.

Моя реакция вызывает у всех смех.

– Простите, – говорю я. – Просто я никогда в жизни не ела ничего вкуснее.

– Как приятно это слышать, – отзывается Каролина. – Я рада, что мы можем закончить лето на позитивной ноте.

И тогда я понимаю, что ничего не изменилось.

Я предлагаю помочь убрать со стола, но Тед с Каролиной настаивают, что справятся с уборкой сами. Они напоминают мне, что я сегодня почетная гостья, и говорят, что лучше бы я поиграла с Тедди. Так что мы с ним возвращаемся в бассейн и в последний раз по кругу играем во все наши любимые игры. Мы играем в «Изгоя», «Титаник» и «Волшебника из страны Оз». А потом долго-долго лежим рядышком на надувном матрасе, который покачивается на воде.

– А Норристаун далеко? – спрашивает Тедди.

– Не очень. Меньше чем в часе езды.

– Значит, ты иногда сможешь приезжать к нам в гости?

– Надеюсь, – говорю я ему. – Но точно не уверена.

По правде говоря, сомневаюсь, что мы с ним когда-нибудь еще увидимся снова. Тед с Каролиной без труда найдут новую няню, и она, разумеется, будет умной, симпатичной и очаровательной, и они с Тедди будут играть и развлекаться. А я останусь в их семейной истории случайным пятном – няня, которая продержалась всего семь недель.

И это именно то, что ранит меня сильнее всего: я знаю, что много лет спустя, когда Тедди приведет свою университетскую подружку в гости на семейный обед, обо мне будут рассказывать семейные анекдоты. Меня будут вспоминать как чокнутую няньку, которая изрисовала в доме все стены и которая верила в то, что воображаемая подружка Тедди существовала в реальности.

Мы с ним лежим на матрасе и любуемся великолепным закатом. Облака отливают розовым и пурпурным; небо выглядит как картина, из тех, что выставляют в музеях.

– Мы с тобой точно сможем переписываться, – обещаю я ему. – Ты будешь присылать мне свои рисунки, а я писать тебе письма.

– Было бы здорово.

Он указывает на самолет в вышине, за которым тянется белая полоса.

– А до Норристауна можно долететь на самолете?

– Нет, дружок, там нет аэропорта.

Тедди явно разочарован.

– Когда-нибудь я полечу на самолете далеко-далеко, – говорит он. – Папа говорит, большие самолеты летают со скоростью пятьсот миль в час.

Я со смехом напоминаю ему, что он уже летал на самолете.

– Когда вы с мамой и папой возвращались из Барселоны.

Он качает головой.

– Мы приехали из Барселоны на машине.

– Нет, на машине вы ехали до аэропорта. А потом летели на самолете. Из Барселоны до Нью-Джерси на машине не доедешь.

– Мы доехали. Целую ночь пришлось ехать.

– Барселона на другом континенте. За большим-большим океаном.

– Они построили подводный туннель! – говорит Тедди. – С толстыми-претолстыми стенами, чтобы защититься от морских чудищ!

– Ты говоришь глупости!

– Спроси папу, Мэллори! Это правда!

Тут начинает звонить телефон, который я оставила на бортике бассейна. Я включила звук на полную громкость, чтобы не пропустить звонок Адриана.

– Я сейчас вернусь, – говорю я Тедди и, плюхнувшись в воду, плыву к краю бассейна.

Однако я оказываюсь недостаточно проворной, и к тому времени, когда я хватаю телефон, он уже успевает переключиться на голосовую почту.

Я вижу, что Адриан прислал мне какую-то фотографию. Пожилая чернокожая женщина в тонкой красной кофте сидит в инвалидной коляске. Взгляд у нее отсутствующий, но волосы аккуратно подстрижены. Выглядит она аккуратной и ухоженной.

Следом приходит еще одно фото: та же самая женщина снята рядом с мужчиной лет пятидесяти. Он обнимает женщину за плечи и указывает в направлении камеры, пытаясь побудить ее смотреть в объектив.

Адриан перезванивает.

– Ты получила мои фотографии?

– Что это за люди?

– Это Долорес Джин Кэмпбелл и ее сын Кертис. Дочь и внук Энни Барретт. Я только что провел в их обществе два часа. Кертис навещает маму каждое воскресенье. И мы с тобой все совершенно не так поняли.

Это кажется невозможным.

– Энни Барретт была чернокожей?

– Нет, но она определенно была не венгеркой. Она родилась в Англии.

– Она англичанка?