Скучаю по тебе

Миссис Ньюбери. Мария Ньюбери была местной знаменитостью – часто мелькала в прессе, принимала участие в выборе «Женщины года», выступала на тему о том, как важно наставничество. У миссис Ньюбери был большой дом и процветающий бизнес. У меня же за все это время – никаких достижений. И зачем я вообще ей позвонила?

Как только я поднесла руку к звонку, дверь открылась.

– Тебе идет такая прическа, – сказала Долл.

Она шагнула мне навстречу и обняла так крепко, словно хотела передать мне все то сожаление и грусть, которые накопились в ней за эти годы. И я тоже обняла ее, и мы стояли так, обнявшись, пока нас не затрясло от слез и от смеха.

В гостиной одна стена была полностью стеклянной. Мы сидели на белых кожаных диванах, каждая на своем, и смотрели, как догорает закат и окно превращается в гигантское зеркало, в котором мы отражаемся.

Долл слушала не перебивая. Но когда я сделала паузу в рассказе, она произнесла:

– Тесс, я так рада, что это не рак. Я боялась, что ты заболела раком, как твоя мама. Извини. Некстати. Ну то есть, конечно, все это плохо, но не то, чего я опасалась…

– Ты думаешь, Мартин прав? – спросила я. – Они все явно считают, что он прав.

– Сначала позволь мне сказать вот что, Тесс. Не хочу никого обидеть, но твой отец всегда был эгоистичным козлом, который скажет что угодно, лишь бы себя выгородить. А Энн – тупая коза, которая с ним живет.

– Что бы ты, интересно, сказала, если бы хотела кого-то обидеть? – спросила я.

– И еще: Хоуп, конечно, много чего говорит, но она в свои слова не вкладывает столько смысла, сколько ты.

– Без подтекста то есть, – ввернула я словечко в духе Лео.

– Да называй как хочешь, – сказала Долл. – Ты же знаешь, что Хоуп не пытается тебя обидеть. Она просто вообще не понимает, как это – обидеть кого-то. Так? А этот Мартин, он, похоже, с таким же синдромом. Они явно друг другу подходят.

– У них не такие отношения! – возразила я.

– Нет?

– У Хоуп нет ни малейшей склонности к романтическим чувствам!

– Ну а тебе это откуда знать?

– Я просто знаю, и все!

– Ты же не знала, что, оказывается, не даешь ей что-то делать?

Это было жестко, но честно, а я к ней за этим и пришла.

– Неужели они?..

Мне даже в голову не приходило, что у Хоуп с Мартином могут быть интимные отношения или роман. Но если подумать… Я вспомнила, как он взял ее жакет и повесил на спинку стула, как джентльмен. Не могли же они?..

– Кажется, через это проходят все родители подростков, – заметила Долл. – Ты должна отпустить ее.

– Легко сказать. Но кому придется склеивать ее по кусочкам, если все пойдет прахом?

– Понимаю, – согласилась Долл.

– Может быть, я слишком опекала ее и все не так делала, – признала я.

– Никто в мире не смог бы сказать, что ты не сделала для нее все, что в твоих силах.

– А я сделала? Может быть, надо было ее в церковь водить?

– Чтобы отец Майкл запугал ее до смерти описаниями наказаний в аду за…

– Плотские утехи! – хором возгласили мы, подражая тону нашего священника.

Я нервно оглянулась, словно испугавшись, что он может нас услышать.

– Фред рассказывал, что, когда судьей матча выступал отец Майкл, футболисты переодевались со скоростью света, – прибавила Долл.

– Вы не женились в церкви из-за отца Майкла?

– Да, и мама до сих пор не смирилась! Она думает, что мы с Дейвом после смерти попадет прямиком в ад.

Произнесенное вслух имя Дейва повисло между нами.

– Прости меня за Дейва, Тесс, – наконец проговорила Долл.

– Да ладно, дело прошлое. Я уже устала злиться из-за этого, – сказала я. – Да и надоело.

– Знаешь, я ведь думала, что он – тот самый, единственный, предназначенный судьбой тебе, Тесс. Честно. Но потом, когда мы сошлись, я вдруг почувствовала, что наши судьбы словно написаны друг для друга. Что он – тот самый, мой единственный.

– Так ты действительно веришь в судьбу? – спросила я. – Или у тебя просто появилась возможность увидеть, что он надежный, романтичный, что у него золотые руки, и ты вряд ли бы разглядела все это в нем, если бы просто познакомилась с ним на школьной дискотеке…

Долл пристально на меня посмотрела.

– Господи, Тесс, я так по тебе скучала! Ты ведь никогда и ни в чем не даешь мне спуска!

– И я по тебе скучала по той же причине!

Я снова подумала про Хоуп.

– Слушай, что сделано, то сделано, – сказала Долл. – Кажется, это называется «родительский кризис». Но знаешь, выше головы не прыгнешь.

То, как она сказала про родителей, натолкнуло меня на мысль, что она всерьез думает о детях. А это могло означать только одно.

– Ты что, беременна? – спросила я.

Она уставилась на меня:

– Что, уже заметно? – Она разгладила белые джинсы на плоском животе.

– Нет.

– А как ты догадалась?

– Я же тебя насквозь вижу, – сказала я.