Скверное дело

— Новости будут. — Пообещал Балабуев. — А пока тайна следствия. — Насчет новостей Балабуев совсем не был уверен.

— Боитесь насторожить преступника?

— Возможно.

Вот кого Сергей Сидорович заметил сразу и неожиданно — Картошкина. Вообще, много было чему удивляться, но здесь повод особый. Куда пробрался, подлец. И зачем? Подает голос.

— Часто ли случаются ошибки следствия?

— Случаются, как во всякой работе. А бывает, наоборот. Казалось бы, случайный свидетель своими действиями мешает работе следствия. И в результате становится подозреваемым. Какая тут может быть ошибка…

— А если все-таки ошибка? И невиновного… вот так… — Голос у Картошкина пресекся.

— Следствие — ответственная работа. — Обрезал Сергей Сидорович. — Здесь нельзя говорить вообще… Вон, вы бледный какой. (Картошкин и правда вид имел помятый.) Но если фактов нет…

Присутствующие задвигались и поглядели на Картошкина.

— Кого-то имеете в виду конкретно? — Балабуев взял нужный тон.

— Конкретно…

— Уточните. Этот подозреваемый? Виновен или нет? Ваше мнение…

— Невиновен.

— Тогда пусть спит спокойно. Но если, — Балабуев угрожающе поднял палец и метнул устрашающий взгляд, — будет перед присяжными слезы лить. Они у нас — люди жалостливые, но и мы свое дело знаем.

— Чего это он явился? — Мелькало в голове Балабуева. — Дурак. Уши надеру.

— Еще вопрос. — Пресс-агент перевела стрелку.

— Сколько в вашей работе любовных, бытовых дел? И какие самые необычные.

— Необычных дел в любви нет. По крайней мере, там, где проходят фигурантами мужчина и женщина. Выявишь между ними связь, и можно доискаться до остального. Вот, недавно. Случай, казалось бы, не знаешь, как подобраться. А оказалось просто. Женщина приревновала мужа к гомосексуалисту. И это привело к печальным последствиям.

— Надеюсь, не для женщины.

— В меньшей степени.

— Можно ли рассматривать это происшествие, как пережиток прошлого?

— Спросите у женщин, они понимают эту ситуацию лучше. — Уклонился от ответа Балабуев.

— А если я не поняла.

— Тогда у вас все впереди. То есть, по времени впереди…

— Спасибо. Я так и подумала.

— Ну, настырная. — Балабуев перевел дух. Радости было мало.

— А с маньяком вы дело имели?

— С маньяком? — Балабуев задумался и забормотал. — Маньяком, маньяком…

— Ну, да. С маньяком.

— Педофилами у нас отдельно занимаются. Насильники были, это которые по женской части. Подлая порода. Мнения с психиатрами расходятся. Оправданий им не нахожу. Пусть даже в больной психике. Там много неясного. Спорим между собой, ошибаемся. Единого мнения нет. Общественность волнуется

— А женщины маньячки не попадались?

— Женщины? — Балабуев задумался и, как казалось, всерьез. — Вопрос еще подлежит изучению.

— Пресс-агент встала. — Это наша первая встреча. И, конечно, будет продолжение. Работа, как видите, очень непростая. И вопросов всегда больше, чем ответов.

— Не знаю, как им. — Балабуев спешил, и глотал на ходу чай в служебной комнате. — А для меня польза есть.

— Какая? — Удивилась пресс-агент. Сергей Сидорович не выглядел довольным.

— Помогает привести мысли в порядок. — Балабуев покрутил у виска пальцем и поспешно удалился.

Глава 39

Сразу после интервью Балабуев отправился в больницу. Именно сюда он спешил. Иван Михайлович находился на дневном стационаре, раз в неделю его брали на сутки или двое. Вчера сыщикам повезло, будь Иван Михайлович дома, перехватил бы звонок, и диспансер остался бы тайной. И сегодня Берестов еще здесь. Именно на это Балабуев рассчитывал, потому и спешил. Дома в присутствии Маши расспросить Берестова было бы невозможно, а к себе вызвать, тем более.

Доктор попался из тех, кто особенно нравились Балабуеву. Занят работой и равнодушен к посетителям.

— Как он?

— Берестов? Ничего. Отдыхает.

— Посетителя примете? Поздороваюсь и назад. — Балабуев решил без необходимости не представляться. К милиции было неровное отношение.

— Дочь просила оградить…

— Я в курсе. Мы с ней разговаривали. — Что правда, то правда, разговаривали. А подробностей Балабуев не уточнял.

— Проходите, если так. Он в двенадцатой.

— Отдельная палата?

— Дочь просила. И вообще, у нас принято. Стационар отчасти платный. Мы и не скрываем.

— А чего скрывать. — Поддержал Балабуев. — Отчасти — это еще по-божески. Значит, в двенадцатой.

— Да, только недолго. Если не спит.

— Ничего, рядом посижу. Порядки знаю. Согрею теплом души.

— Добрался Балабуев, постучал и вошел. Иван Михайлович не спал. Полусидел. Спинка кровати приподнята. Подушка подложена. Глава живые, любопытствующие. И встретил Иван Михайлович Балабуева заинтересованным взглядом. Пришло, наконец, время знакомиться.

— Я — следователь, фамилия — Балабуев. Вот удостоверение, у нас принято представляться. Я знаю, плохо не подумали, но порядок. Извините, что вот так. Пробрался. Работаю над делом вашего хорошего знакомого Кульбитина Павла Николаевича. Знаете ведь, какое с ним несчастье. Думаю, захотите помочь.

В глазах Берестова был вопрос.

— Не нашли. — Жаловался Балабуев. — Но ищем. Не сдаемся.

— Если смогу — Берестов задвигался.

— Всего несколько вопросов.

Иван Михайлович щедро кивнул.