Скверное дело

Есть женщины, похожие на шведский стол. Всего много, и всё хочется попробовать. Леня был человек с эстетическим началом, Наташа ходила в обтягивающих вельветовых брючках (было, что обтягивать!), и, если сопоставить эти два близких по настроению факта, ответ приходит само собой. Конечно, это замечательное явление не увязывалось с порученным заданием. Наоборот. Официальные полномочия, использование служебного положения только мешали. Наташа пользовалась французскими духами, а этим средством можно достичь многого, потому и денег на них не жаль. Любовь (как и ирония) состоит в искажении банальной действительности в сторону гиперболического, и обоняние этому очень способствует. Вот так и Леня сидел за столом и папку за папкой перекладывал скучное содержимое, вдыхая пленительные ароматы. В противогазе, наверно, было бы легче, но там и ощущения другие, лучше не сравнивать.

А теперь по делу. Нашел фотографию стамбульского знакомца Карапуза. На раскопках давнего времени. Посмотрел.

— А когда этот к вам приезжал? — Вопрос к Наташе.

— Был два раза.

— И к кому — Павлу Николаевичу или Алексею Григорьевичу?

Наташа не помнила. Англичанка, кстати, тоже материалы в музей отсылала. Иностранка, а туда же. Теперь уточнить не у кого. От Светы не дождешься. Леня и не пытался.

— А этот? — Антонян не давал покоя Балабуеву. Нашлись две фотографии. Балабуев просил уделить особое внимание.

— Не знаю. Не видела. С ним наша Светка дружила.

Шварц терял надежду. — Не знаешь? Он в Москве?

— У него связи. Как это у армян. Под каждым орехом родня. Но, вообще, у нас газета армянская должна быть.

— Какая газета? — Насторожился Шварц.

— Павел Николаевич приносил. На столе у него лежала. А написано по-армянски. Не поймешь.

— Где эта газета? Может, сохранилась?

Наташа кивнула. — Это в библиотеке, среди отзывов.

Действительно, помимо научных публикаций, музей собирал вырезки из газет на свой счет. Под хранилище была отведена маленькая комната без окон, можно сказать — кладовка, потому что работать там было невозможно. Библиотекой (громко сказано) пользовались только сотрудники. И, конечно, поддерживали порядок.

Пошли в библиотеку. В коридоре попался Картошкин, глазами попросился на разговор, а Леня так же подтвердил, что понял. На нижней полке стояли в ряд огромные папки, размером в газетный лист. На папках было написано. СССР, Франция, США… — Это все отзывы. А вот и Разное. Здесь может быть. Разное шло по годам, нетрудно определить, и Наташа вытащила армянскую газету. Конечно, отыскать нужное среди сотен страниц (а на музейную тему много писали) без Наташиной помощи было невозможно.

Среди группы мужчин в деловых костюмах был Антонян. Можно узнать — да, это он, — но понять, кто еще и зачем стоят, было невозможно.

— Временно конфискую. — Объявил Шварц. И забрал газету.

Была еще деталь. Пока Наташа перебирала папки, духи сдетонировали (можно так сказать), Шварц стал терять равновесие, и губами ткнулся Наташе в шею. Иначе устоять он не мог. Возможны различные реакции на парфюмерные флюиды. А Наташа повела себя, как добрая самаритянка. Даже еще добрее. Она развернулась и приняла покосившееся тело на мягкую, дышащую ароматами грудь. Шварц нашел женскую талию, и только так они устояли, не прямо, а под углом, насколько позволили размеры хранилища. В народе (а народ всегда прав!) принято влюбленным сочувствовать.

Это как раз тот случай. Зашатались, ища равновесия, так, чтобы не обрушить библиотечные полки. Вот и все. Наташа осталась одергивать и подкрашивать, а Леня пошел искать Картошкина. В голове стоял праздничный гул. Трещали и вспыхивали разноцветные (в радужных тонах) фейерверки. Трудно исполнять долг на ватных ногах. Но нужно.

Дело в том, что в кабинете Павла Николаевича раздался звонок. Картошкин взял трубку. Спросили Кульбитина. — Нет его. — Отвечал Картошкин, как учил Валабуев, не раскрывая причин отсутствия. — Будет сегодня? — Думаю, да. Он на месте не сидит. Что передать? — Передайте, что звонили из диспансера. — Он знает из какого? — Конечно, знает. — Ну, на всякий случай. — Из третьего.

Вот, собственно, и все. Шварцу не нужно было объяснять. Сам помчался в диспансер, забросив по пути газету Балабуеву. А вечером того же дня (Валабуев на службе долго сидел) явился по начальству. — Вот. — Выложил перед Сергеем Сидоровичем бумагу. — Официальное заключение они дать не могут. Только по запросу прокуратуры. Но историю болезни просмотрел и с врачом поговорил.