Сладострастный монах

Я не менее Туанетты склонялся к тому, чтобы повторить представление, но как раз в эту минуту из моей комнаты донесся ужасный вопль. Туанетта сразу догадалась о том, что происходит, поднялась с постели, быстро оделась и, приказав мне спрятаться под кроватью, выбежала из комнаты, на ходу выкрикивая что-то отцу Поликарпу.

Как только она удалилась, я немедленно приник к смотровому отверстию. В него я увидел монаха, очевидно, пытающегося взять Сюзон силою. Теперь она была одета, но ее нижняя юбка, равно как и облачение монаха, была задрана до пояса. Понятно, что вопли Сюзон объяснялись поразительным размером органа отца Поликарпа. Член его был слишком толст, чтобы как следует войти в такую, как у Сюзон, маленькую миловидную п…ду.

Появление Туанетты положило конец этой схватке. Одним прыжком она достигла насильника и его жертву, вырвала последнюю из рук святого отца и неоднократно шлепнула ее по заднему месту. Затем она вытолкала Сюзон из каморки.

Вы, конечно, подумаете, что Туанетта обрушилась на отца Поликарпа с гневными упреками. Отнюдь. Она лишь смотрела на него, часто и трудно дыша. Не забывайте о том, что монашеская порода дерзка и нагловата. Тем не менее, отец Поликарп чувствовал себя униженно, оттого что его застали в момент неудавшегося совокупления с Сюзон, и поэтому он внутренне трясся в ожидании оскорблений, которые, по его убеждению, Туанетта непременно обрушит на его голову. Он то краснел, то бледнел и отворачивал глаза. Как ни странно, но Туанетта казалась не менее смущенной.

Я на своем наблюдательном посту готовился стать свидетелем жестокой перебранки, но ничего подобного не случилось. Даром что монах оробел, лук его оставался напряженным. В самом деле, разве покидает когда-либо священнослужителя его мужественность?

Туанетта, хоть и была вне себя от гнева, не могла не бросать украдкой взгляды на чудовищный член отца Поликарпа, благодаря чему ее негодование уступило место вожделению. Монах, оставив страхи, приблизился к Туанетте и вручил ей предмет своей гордости со словами, которые прошептал так громко, что и я мог расслышать:

— Коли не уладилось с дочкой, так поладим с мамашей.

Туанетта, готовая простить любое оскорбление, ежели оно обещало наслаждение, вновь превратилась в жертву, охочую до любовных атак духовного лица. Устроившись на моей разоренной кровати, они скрепили мир обильными излияниями. Об этом было нетрудно догадаться, наблюдая за конвульсиями, которые они испытали под самый конец.

Читатель, вне всяких сомнений, спросит: а чем занимался постреленок Сатурнен в то время, как наблюдал за этими событиями? Неужто он сидел сложа руки, никак не поощряя игру воображения?

Я не успел одеться и остыть от знаков внимания, коими меня одарила Туанетта, а зрелище за стенкой лишь сильнее распалило меня. И чем же я занимался, как вы думаете? Разумеется, мастурбировал.

Взбешенный тем, что нельзя принять участие в игрищах взрослых, я отчаянно дрочил и выдал залп как раз в тот момент, когда матушка моя стала заметно тише подмахивать задом.

— Ну как я? — спросил монах. — В сравнении с Сатурненом?

— А при чем тут Сатурнен? — невинно ответила Туанетта. — Сейчас он прячется у меня под кроватью. Подожди, вот вернется Амбруаз, он-то выдаст бесенку то, что тот заслуживает.

Представляете, как мало радости доставило мне то, что я услышал? Однако теперь я подслушивал с большим вниманием.

— Не горячись, — посоветовал отец Поликарп, — тебе не хуже меня известно, что он здесь не навечно. Мальчик стал совсем взрослым, не так ли? Когда я отсюда уеду, я возьму его с собой.

— Надеюсь, он ничего о нас не вызнал, а то он страшный болтун, — отозвалась Туанетта. Вдруг она вскрикнула и показала пальцем на перегородку. — Бог мой! Я раньше не замечала этой дырки. Негодник мог все видеть.

Опасаясь того, что Туанетта решит проверить свое предположение, я проворно забрался под кровать и благоразумно не вылезал оттуда, хоть мне и очень хотелось дослушать беседу, которая становилась все более интересной. Я с нетерпением торопил минуты, чтобы поскорей узнать о том, к чему привел их разговор, и мне не пришлось долго ждать.

В комнату, где я был заточен, кто-то вошел — вероятно, чтобы освободить меня. Я затрясся от страха при мысли, что это — Амбруаз, который на самом деле мог бы задать мне хорошую трепку. Но то была Туанетта. Она принесла мне одежду и приказала немедленно привести себя в порядок. Как ни велик был искус посмеяться над ее и отца Поликарпа проделками, я предпочел держать язык за зубами и беспрекословно ей подчиняться. Убедившись, что я вновь принял пристойный вид, Туанетта без лишних слов скомандовала мне следовать за нею. Когда я полюбопытствовал, а куда, собственно, мы держим путь, она просто ответила, что мы идем к приходскому священнику.