Сладострастный монах

Выходит, она опять приняла меня за другого. Но я уже не мог остановиться, настолько велико было возбуждение. Она с готовностью развела ноги в разные стороны, дабы облегчить мне вход. Судя по тому, как она воспринимала мои толчки, ее экстаз также приближался к высшей точке. Наши вздохи и стоны смешались в сладостной гармонии.

Когда улеглись предварительные восторги, я вспомнил о том, как она обращалась ко мне. Неужели Франсуаза способна делить богослова с Николь? Я провел рукой по телу, лежавшему рядом со мной, ожидая, что найду морщины и тлен, но нет — тело было по-прежнему упругим и гибким. «Что все это значит? — спрашивал я себя, немало озадаченный. — Моя партнерша — это Франсуаза или нет?»

Взошла луна, свет ее лился в окно, и тогда я увидел, кто лежит рядом со мною. Боже правый! Николь! Видимо, она тоже улизнула из соседней комнаты и прибежала сюда, полагаясь на милосердие Франсуазы. Притом она нисколько не сомневалась, что ее любовник поступил точно так же. На мой взгляд, только так можно было объяснить логически ее заблуждение.

От подобных мыслей во мне вскипела страсть, какую я всегда испытывал к Николь, да только жаль было сил, которые я растратил на Франсуазу.

— Дорогая Николь, — прошептал я, стараясь подражать голосу богослова, ибо мне было желательно продолжать обман, — какой добрый знак, что мы оказались здесь вместе. Забудем о досадном недоразумении, и да будет нам в том порукой наша любовь!

— Ах, как мне сладостно с тобою, — отвечала она, дрожа от удовольствия. — Утешим же друг друга, а утешить нас может только одно. По мне хоть трава не расти, покуда у меня в руках эта штука, — продолжала она, сжимая мой член, — с ней и смерть не страшна. К тому же, я заперла дверь. Нас никто не потревожит.

Успокоенный этой предосторожностью, которую ей подсказала любовь, я начал ласкать ее прелести с удвоенной энергией. Она не выпускала из рук мой член, наслаждаясь его величиной и твердостью.

Мне хотелось побыстрей ввести его, однако она не спешила уступить.

— Погоди, мой милый, — сказала она, когда я все же попытался это сделать самостоятельно. — Подождем, пока он не станет еще больше и тверже. Никогда прежде я

ее видела его в подобном состоянии. Неужто он подрос за эту ночь?

Из этого наивного вопроса я вывел, что богослов не был наделен от природы так щедро, как ваш покорный слуга.

— Уверена, что сегодня у нас будет всем ночам ночь, — задыхаясь, проговорила она и позволила мне ввести нетерпеливый член. — А теперь заталкивай его, заталкивай как можно глубже!

Излишне пояснять, что я не нуждался в подобных увещеваниях. Я бил во всю мочь. Совершая страстные толчки, в то же время я не забывал покрывать жаркими поцелуями ее чувственные губы и пышную грудь. Несколько раз я ощущал себя столь близко к вершине блаженства, что принужден был остановиться, дабы продлить наслаждение.

— Продолжай, — умоляла она меня тогда, ерзая ягодицами столь похотливо, что это мгновенно выводило меня из усладительного оцепенения.

Толчки мои становились все размашистее, а она ходила кверху лоном все выше да лишь покрикивала от удовольствия. Задыхаясь, она пробормотала:

— Мне кажется, что ты достаешь до самого сердца!

Ее страстное соучастие вызвало во мне безумный восторг. Мнилось, будто пламя обжигает все потаенные уголки моего тела.

— Давай же, настала минута излить божественный эликсир. Для меня ты словно ангел, спустившийся с небес. Молю тебя, сделай так, чтобы блаженство это не кончалось вовеки! Возможно ли не умереть от подобных восторгов?

Я наслаждался ею не менее, чем она мною. Насколько же велика разница между старой каргой и молоденькой девушкой! В юности предаешься любви ради нее самой, а в зрелом возрасте делаешь это по привычке. Престарелые, оставьте же любовь молодым! Для вас она — поденщина, а для нас — наслаждение.

И хотя не было ни малейшей опасности того, что лук мой перестанет быть напряженным, Николь предприняла все меры, дабы не случилось столь печальной перемены. Ее неистовые усилия увенчались бесподобным успехом. В эту минуту она не променяла бы меня даже на королевскую корону, и я не отказался бы от нее даже ради всех сокровищ мира!

Излияния наши были обильны и целительны для тела. Мы одновременно испытали небывалый восторг. Однако недолго мы ждали, прежде чем вновь припустить вдогонку за покинувшим нас блаженством. Ибо поспешность является одной из главнейших черт любви. Опьяненный экстазом, ты не можешь постичь, что на сем пути тебя ждут утраты. И нас предало слепое желание.

Наша кровать стояла у самой стены, что отделяла нашу комнату от соседней. Мы даже не подозревали, что за стенкой спит Франсуаза. Звуки, которые мы издавали во время любовной игры, разбудили ее, и она без труда догадалась о происхождении этих звуков.

В мгновение ока она оказалась у нашей двери. Обнаружив ее запертой, она позвала;

— Николь!