Сладострастный монах

Прожив несколько лет в монастырской семинарии, я оставил светлые надежды, с коими вступил сюда. Если монахи и увеселялись, то не собирались делиться с неофитами вроде меня. Разрываясь между сожалением о том, что я ступил на стезю, не отвечавшую моим ожиданиям, и стремлением получить священнический сан, я удержался на сей тернистой тропе главным образом благодаря отцу приору и его доброте. Не однажды он говаривал мне, что способности мои необычны для сына простого садовника.

Первые годы, проведенные в семинарии, оказались безрадостными. Я постоянно подвергался оскорблениям со стороны остальных послушников по причине моего низкого происхождения. О любовных утехах не было и речи. Иногда ко мне наезжала Туанетта, дабы проведать меня, да разве можно было насладиться ею под недреманным оком наставников? Разлука с милой Сюзон печалила меня еще сильнее. Я не получал от нее никаких известий, знал только, что она живет в доме мадам Динвиль. Моя любовь к ней была искренней, ибо в Сюзон было нечто необъяснимо-притягательное. Вспоминая о нашей по-детски неумелой любви, я всякий раз впадал в отчаяние.

Однажды нашелся человек, который обратил внимание на мое несчастное состояние. Это случилось в тот момент, когда я пытался утешить себя в своей печали.

— Что вы делаете, Сатурнен? — участливо спросил он.

А я, доложу я вам, мастурбировал. В те горестные дни лишь это помогало мне забыть о своих печалях.

Предаваясь этому невинному развлечению, я полагал, что нахожусь вдали от посторонних глаз, но монах уже некоторое время наблюдал за мной с проказливой улыбкой. Он не принадлежал к числу моих друзей. Напротив, он всегда подчеркнуто держался от меня на расстоянии. А тут вдруг нагрянул, так что я со страху чуть ума не лишился. Все пропало, думаю, теперь он раззвонит о том, что увидел.

— Браво, браво, коллега Сатурнен, — проговорил он, потирая руки и воздымая глаза горе, — я и не мыслил, что вы, ученый богослов и образец благочестия, можете пасть столь низко!

— Довольно, — резко оборвал я его, — хватит насмешек. Вы меня застали врасплох и теперь, полагаю, позаботитесь о том, чтобы каждому стало известно о моей слабости. — С этими словами я возобновил прерванное занятие и добавил: — Ведите сюда, кого пожелаете, потешьте свою душу, а я к тому времени, как вы вернетесь, ублаготворю себя не менее чем в десятый раз за один присест.

— Брат Сатурнен, — отвечал он с тем же сарказмом, — я вас понимаю. Все новички подвержены этому, и я не был исключением.

— Если ты не уберешься отсюда, то… — вскричал я, сжимая кулаки.

Моя угроза вызвала у него взрыв смеха.

Протянув мне руку, он произнес необыкновенно сердечно:

— Вот моя рука, друг мой. Я никогда не подозревал в тебе такого присутствия духа. В том, что ты столь несчастен, что вынужден мастурбировать, есть и моя вина. Ты заслужил нечто большее, нежели это скудное утешение. Думаю, я сумею предложить тебе кое-что более существенное и удовлетворительное.

Его искренняя речь обезоружила меня, и я тепло пожал ему руку.

— Не знаю, что у тебя на уме, — промолвил я, — однако с благодарностью принимаю твое предложение.

— Ну и чудесно, — ответил он. — Застегни штаны и не трать попусту припасов, ибо они скоро пригодятся тебе. В полночь я буду у твоей кельи. Больше я тебе ничего пока не скажу. Сейчас не ходи за мной, чтобы никто нас не увидел вместе, в противном случае пойдут разговоры. Итак, до встречи.

Отец Андре удалился, оставив меня в таком смятении, что отпала всякая охота продолжать то, чем я занимался.

«Что значит „более существенное“? — размышлял я. — Если он имеет в виду какого-нибудь смазливого новичка, то пусть оставит его для себя. Это не в моем вкусе».

Я рассуждал как слабоумный, ибо никогда прежде не имел радости заниматься любовью с партнером моего полу. Скольких восторгов лишился я по причине собственного предубеждения. Мысль об этом сперва вызывала у меня отвращение, но, хорошенько подумав, я счел это не лишенным приятности.

Прежде всего я подумал о Гитоне. Есть ли кто-нибудь привлекательней этого симпатичного паренька? Кожа его словно бархат, а округлая попка не менее соблазнительна, чем самая очаровательная п…да. Да, дорогой читатель, ты не ошибся — я воздаю должное и п…де, и мужскому заду. Видимо, такой уж я непостоянный.

Последуй моему совету, юноша. Срывай цветы наслаждения всюду, где сможешь их отыскать. Я предпочитаю е…ться с хорошенькой, аппетитной женщиной, но кто же, будучи в здравом уме, откажется от восхитительных ягодиц, ежели их ему предложат? Вспомните хотя бы знаменитых философов древней Греции, а также самых выдающихся людей нашего времени — они сказали бы вам то же самое.

Пробило полночь. Раздался тихий стук в мою келью. То был отец Андре.

— Я готов, святой отец, — радостно отозвался я. — Но куда мы идем?

— В церковь, — коротко сказал он.

— Нет-нет, — заартачился я, — я туда не пойду. Ты, верно, хочешь сделать из меня посмешище?

Он велел мне не быть дураком, и я покорно последовал за ним.