Славянский оберег. Семантика и структура.

Поскольку считается, что зло передается с мыслями и думами, направленными против другого человека, верили в необходимость разграничить свои и чужие мысли, свою и чужую долю. В частности, полагали, что встреча двух людей, находящихся в пограничном, маргинальном состоянии, пагубно сказывается на одном из них, поэтому необходимо символически «развести» их, отделить друг от друга. В частности, встреча двух матерей с грудными младенцами является опасной ситуацией, поскольку, оберегая собственного ребенка, женщина может подумать зло на чужого. Чтобы предотвратить злые мысли, мать в этой ситуации должна произнести про себя: «Месяц и зори: то двое, хай ростуть детки обоє. Шо матерки думають, то матерка́м, а што дети думають, то хай детя́м» (Тхорин овруч. жиг., ПА). {53}

Мотив разграничения своего и чужого реализуется в болгарском обряде «откукване кравата от кукувицата» [откукивание коровы от кукушки], где семантика отграничения, отделения своего от чужого выражена глаголом откукам

[откукивать]. Обряд исполняется весной, когда начинает куковать кукушка, и основан на поверье, что кукушка, подобно ведьме, может отнимать у коров молоко. В нем участвовали две женщины, которые кропили корову водой и произносили диалог: «Што кукаш?» [Что кукуешь?] — «Откуквам млеко и масло» [Откукиваю молоко и масло] — «Откукаі го!» — «Откуках го» [Откукай его! — Откукала его!] [Спасов 1898, с. 219].

2. Уклонение от встречи с опасностью

. Этот мотив основан на пространственном разделении охраняемого объекта и носителя зла. Разграничение охраняемого объекта и источника опасности предполагает отсутствие контакта между ними. Но избежать нежелательного контакта можно не только путем создания преград и границ, но также уклонением от встречи. Мотив не-встречи,

не обнаруживая прямо семантики разграничения, предполагает разведение в пространстве носителя зла и объект охраны. Этот мотив реализуется преимущественно в заговорах. Ср. севернорусский заговор на охрану скота: «И как гора с горой не сходится и берегами, и так бы черный зверь не сходился с моим скотом, христианским животом, во веки веков» [Бобров, Финченко 1986, с. 149] или западнорусский заговор на охрану скота от болезни: «Есть на свете три царя: первый царь — ясен месяц в небе, другой царь — черный рак в море, третий царь — серый волк в лесе. Как этим трем царям вместе не сходиться, за одним столом вместе не садиться — так чтоб у скотины… чемери не было» (смолен. [Добровольский 1908, с. 154]), а также белорусский заговор на охрану скота от волков: «Як мне з імі ня схадзіцца (с ясным месяцем в небе, волком в колоде, медведем под выворотнем), а ім за ‘дзін стол ня садзіцца, і ня піць і ня есць, ня гуляць, ня бяседаваць, так рабу зверу з маёй скацінкай, з бурай шарсцінкай ня схадзіцца, ня відацца, ня стракацца» (бел. том. [Замовы 1992, № 142]).

3. Уклонение от встречи с опасностью во времени. Как дорога делится на две половины — человеческую и нечистую, так и сутки делятся на день, принадлежащий человеку, и ночь, отданную нечистой силе. Поэтому не только представители того мира не должны нарушать человеческое пространство и время, но и человек должен помнить о пределах собственного пространства и времени, чтобы избежать нежелательных для себя последствий. На этом основан гуцульский оберег от ходячих покойников. Если человека, идущего ночью по берегу реки, встретит вышедший из воды утопленник и спросит: «Твоя Ночь или моя?», человек обязан ответить: «Твоя», тогда утопленник его не тронет (Головы верхов, ив.-фр., КА). {54}