Следы на песке

– А Салинас утверждает, что у него есть алиби, о котором он не хочет сообщать Мартинесу. Тогда комиссар решает продолжать двигаться в избранном направлении, поскольку убежден, что Салинас не хочет говорить про алиби, потому что на самом деле у него нет алиби. Картина совпадает?

– Совпадает. Но тут мне… Мартинесу приходит в голову: а что, если у Салинаса и правда есть алиби и он выложит его в суде?

– Это приходило в голову и тем, кто был уполномочен дать ордер на арест, а потом направить дело в суд! – сказал Джарриццо, споткнувшись о ковер и чуть не рухнув на комиссара – тот вмиг представил, как кончит дни, расплющенный в лепешку этим «Колоссом Родосским».

– И как они разобрались?

– Провели дополнительное расследование, оно закончилось три месяца назад.

– Но я не…

– Мартинесу не поручали, потому что он уже выполнил свою роль. Итог: алиби Салинаса – это женщина, его любовница, с которой, по его словам, он был, когда кто-то стрелял в Альвареса.

– Простите. Но если у Лик… если у Салинаса и правда есть алиби, это означает, что суд завершится его…

– …осуждением! – ответил Джарриццо.

– Почему?

– Потому что в тот момент, когда защитники Салинаса достанут из шляпы это алиби, обвинение уже будет знать, как его опровергнуть. Кроме того, защитники не знают, что обвинению известно имя женщины, которая должна предоставить это запоздалое алиби.

– А я могу узнать, кто она?

– Вы? Комиссар Монтальбано, при чем тут вы? Если на то пошло, об этом должен просить Мартинес.

Он сел, написал что-то на листке бумаги, потом поднялся из-за стола, протянув руку ошеломленному Монтальбано:

– Рад был повидаться. До встречи в суде.

Прокурор направился к двери, стукнулся о закрытую створку, чуть не снеся ее, вышел. Озадаченный комиссар кинул взгляд на листок бумаги, лежавший на столе. Там было написано имя: Кончетта Сирагуза.

Он примчался в Вигату, влетел в участок и, опережая Катареллу, бросил ему:

– Позвони Фацио на мобильный!

Не успел сесть за стол, как зазвонил телефон.

– Что стряслось, комиссар?

– Бросай все, чем занят, и лети сюда.

– Бегу.

Выходит, они с Фацио шли неверным путем. Расследование по алиби Ликко проводил не он, Монтальбано, а карабинеры по поручению Джарриццо. И, конечно, Куффаро узнали от карабинеров об этом расследовании. А значит, как ни веди он себя в суде, на ход процесса это никоим образом повлиять не может.

Так что все, что происходит: дом вверх дном, попытка поджога, анонимный звонок – не имеет никакого отношения к делу Ликко. Но чего же тогда от него хотят?

Фацио, не проронив ни слова, выслушал заключения, к которым пришел комиссар после разговора с Джарриццо.

– Возможно, вы правы, – сказал он в конце.

– Убери «возможно».

– Надо дождаться их следующего шага после того, как им не удалось спалить ваш дом.

Монтальбано хлопнул себя по лбу:

– Уже было! А я забыл сказать!

– Что?

– Анонимный звонок. – И он рассказал Фацио о звонке.

– Проблема в том, что вы не знаете, каких действий они от вас добиваются.

– Будем надеяться, что своим следующим шагом, как ты говоришь, они дадут нам понять. Тебе удалось что-то разведать о Гуррери?

– Да, но…

– Что такое?

– Мне нужно еще время, хочу кое-что проверить.

– Скажи как есть.

– Говорят, месяца три назад его завербовали.

– Кто?

– Куффаро. Говорят, они взяли Гуррери на место Ликко.

– Месяца три назад, говоришь?

– Да. Это важно?

– Не знаю, но что-то уж больно часто фигурируют эти три месяца. Три месяца назад Гуррери ушел из дому, три месяца назад выяснили имя любовницы Ликко, той, что предоставила ему алиби, три месяца назад Куффаро наняли Гуррери… Не знаю, что и сказать.

– Если у вас все, – ответил Фацио, вставая, – я схожу поговорить с соседкой жены Гуррери, у которой на нее зуб. Она начала мне рассказывать, но вы позвонили, пришлось прервать разговор на полуслове.

– Она успела что-то сообщить?

– Да. Кончетта Сирагуза уже несколько месяцев…

Монтальбано подскочил, вытаращив глаза:

– Что ты сказал?

Фацио испугался:

– Комиссар, а что я сказал?

– Повтори!

– Что Кончетта Сирагуза, жена Гуррери…

– Едрить твою налево! – выпалил комиссар, рухнув на стул.

– Комиссар, не пугайте меня! Что случилось?

– Погоди, дай опомниться.

Он закурил. Фацио встал и прикрыл дверь.

– Сперва я хочу кое-что узнать, – сказал комиссар. – Ты говорил: по словам соседки, пару месяцев назад жена Гуррери – и тут я тебя прервал. Продолжай.

– Соседка сказала, что с некоторых пор жена Гуррери будто боится собственной тени.

– А хочешь знать, когда Сирагуза стала такой пугливой?

– Да. А вы знаете?

– Три месяца назад, Фацио, ровно три месяца.

– Откуда ж вы все это знаете о Кончетте Сирагузе?

– Ничего я не знаю, но могу представить. А теперь я тебе расскажу, как все было. Три месяца назад кто-то из клана Куффаро сошелся с мелким жуликом Гуррери и предложил ему войти в семью. Тот поверить не мог своему счастью: все равно что получить контракт на постоянную работу после стольких лет временной занятости.

– Простите, но такой тип, как Гуррери, который, кроме всего прочего, еще и на голову болен, – на что он сдался Куффаро?