Слепящий нож

По мере приближения армии к Идоссу города становились все крупнее, а добыча – богаче. Они не встречали сопротивления до тех пор, пока не подошли едва ли не к предместьям самого Идосса. Здесь на их пути встал Эргион – город, обнесенный каменной стеной и укомплектованный лучниками и несколькими цветомагами. Лив не могла понять, о чем думали горожане, – Идосс, который имел гораздо лучшую защиту, находился всего лишь в дне пути для их семей и в двух днях для армии. Желающие спасти свою жизнь вполне могли бы это сделать. Однако городские старейшины, очевидно, убедили себя и жителей в том, что рассеют войско бывших рабов, словно пук соломы.

Когда Цветной Владыка приблизился к стенам для переговоров, командир защитников сплюнул с парапета и приказал стрелять. Извлекатели Владыки с легкостью отразили стрелы.

Под прикрытием лучников, которым помогали извлекатели, саперы Владыки – половина которых прежде работала в шахтах – за какой-то час заложили под стену пороховые заряды. Еще через час в стене зияла дыра, а город был охвачен пожаром.

На этот раз Владыка распорядился не давать пощады никому. Пусть это послужит примером для других, сказал он. Он приказал оставить в живых только пятьсот женщин и детей.

Армия принялась буйствовать. Лив осталась в лагере: даже в одежде богатой извлекательницы, даже с ее известностью среди войска в этот день Эргион не был безопасным местом для женщины без сопровождения. И в любом случае ей не хотелось смотреть, что освобожденные рабы сделают со своими прежними хозяевами.

В эту ночь в шатер Владыки был допущен огромный мускулистый человек, в котором лишь надрез на ухе выдавал бывшего раба. Поклонившись Владыке, он положил к его ногам мешок. Внутри была голова командира защитников города.

Владыка выдал ему пригоршню серебряных жетонов, поглядел ему в глаза и кивнул. Когда убийца вышел, оставив на ковре обезображенную, сочащуюся кровью голову, Койос Белый Дуб заметил только:

– Поразительно, на какой только риск не готов пойти человек ради нескольких минут, проведенных в обществе умелой женщины!

Глава 63. Самила Сайех

Один – сверхфиолетовый и синий. Два – зеленый. Три – оранжевый. Четыре – желтый. Пять – красный и под-красный.

Все приходят и приходят ко мне эти сны наяву… Еще до того как война Гайлов пришла в Ру, малышке Мине, моей любимой кузине, подарили илитийского дракона. Куда бы девочка ни пошла, игрушка колыхалась над ней в воздухе, привязанная ниткой к ее запястью. За эти два месяца дракон ничуточки не сдулся. Мина бегала вприпрыжку по всему городу и постоянно что-то пела. Семилетняя, она к этому времени уже два года тренировалась на цветомага. Ее голос обладал чистотой, повергавшей в изумление солдат и придворных, однако сами песни зачастую были полной бессмыслицей, которую она сочиняла на ходу.

Мины больше нет. Сейчас ей было бы двадцать три. Она хотела поступать в Хромерию вместе со мной. Я возражала. Разумеется, ее мать все равно бы не отпустила девочку, даже если бы я попросила об этом… Скорее всего. Я не пыталась.

Мина погибла во время чистки, устроенной генералом Гэдом Дельмартой. Ее тело сбросили со ступеней Великой пирамиды вместе с трупами остальной нашей семьи. Пятьдесят семь человек погибли на одной только пирамиде и гораздо больше на улицах города; хотя те смерти почему-то всегда казались более приземленными, малозначащими – по крайней мере, для моих близких.

Я часто думаю: если бы Мина осталась в живых, стала бы она извлекательницей, воительницей, как и я? Меня совсем не интересовали сражения до тех пор, пока этот мясник не вырезал всю мою родню. Тем не менее воительница из меня получилась грозная – хотя, очевидно, все же недостаточно.

И вот теперь мое время подошло к концу. С тщательностью, доступной лишь лучшим из синих цветомагов, я исследую красную крышу шатра, ставшего моей тюрьмой.

Битве за Гарристон суждено было стать моей последней битвой. На нас с Юсефом навалились выцветки, отделив от остальных ветеранов-извлекателей, вызвавшихся сражаться насмерть вместо того, чтобы проходить ритуал Освобождения.

Во время войны Призм – войны Ложного Призмы, войны Гайлов – мы с Юсефом сражались за разные стороны. Одна из моих лучших подруг по Хромерии убила его первую жену, а потом Юсеф убил ее саму. У нас было достаточно причин для взаимной ненависти. Вместо этого мы полюбили друг друга – двое усталых бойцов, искалеченных войной.

Наш последний бой мы предпочли дать вместе. Все ветераны разбились на пары, каждый был вооружен пистолетом и кинжалом. У каждого из нас был готов вот-вот прорваться ореол, поэтому того, с кем это случится в первую очередь, его напарник должен был избавить от неминуемого безумия. В случае гибели партнера каждый сам нес ответственность за пресечение собственной жизни.